– Все хорошо, Анна? Мне продолжать? – встревоженно интересуется Ал.
– Да, давай. Все в норме, – вру я сквозь сжатые зубы.
– Что касается ее смерти, то виновный был пойман и приговорен к двадцати пяти годам тюремного заключения еще в 2018 году. Им оказался Кир Джонсон. Когда ее нашли…
– Не надо, хватит о ней, – резко прерываю его я. – Прости, просто не могу…
– Ты ее знала? – спрашивает он очень серьезно.
– Да. – Я пытаюсь сглотнуть. – Да, я ее знала.
Он обнимает меня, крепко-крепко прижимая к себе, и целует в висок.
– Мне очень жаль, но я здесь, с тобой. Я помогу тебе со всем этим справиться. – Он нежно проводит по моим волосам и прижимается к моей руке губами. – Посмотри на меня. Я сделаю для тебя все, и мы справимся с этим вместе, хорошо? – спрашивает он успокаивающим голосом.
– Да, мы должны, – произношу я скорее самой себе. – Расскажи мне про него.
– Хорошо. Еще вина? Или, может, все-таки отложим этот разговор?
– Нет, я хочу знать, – заверяю я глухо, но уверенно. После чего мой взгляд падает на опустошенный бокал, и я киваю в знак согласия на добавку. Ал идет на кухню и возвращается с еще одной бутылкой рубинового вина.
– Кир Джонсон, двадцать пять лет, родился в городе Нороф, все детство провел в приюте, его родители погибли, когда ему было четыре года. В восемнадцать покинул стены приюта и через год оказался в Мэе. Из криминала – только то, что в шестнадцать привлекался за кражу, больше ничего вплоть до 2018 года. У меня есть хороший знакомый в полиции Мэя он, кстати, мой должник, и я попросил его достать копию дела. Так что я подготовился основательно, почитал материалы, мне даже удалось посмотреть запись допроса.
– И? – спрашиваю я встревоженно.
– Не знаю, Анна, не буду ничего говорить, но у меня сложилось очень странное, двойственное впечатление.
– Объясни, не понимаю. Его ведь осудили? Значит, его вина была доказана?
– Да, не спорю. Все улики сходились. В тот вечер свидетели видели, как он, очень злой, шел в направлении университета, один из свидетелей даже заметил, как он входил в театральный зал, где впоследствии и нашли жертву.
– Лину, ее звали Лина, – перебиваю его я, не сдержавшись.
– Да, прости, Лину. Когда этот Кир стоял у двери театрального зала, его окликнул сторож, потому что был поздний вечер, а еще на нем были одни джинсы! Ни кофты, ни футболки. Сторож сразу почуял неладное, а когда подошел ближе к нему, то услышал, как Кир бормотал одно слово: «Прости». На первом допросе, когда его только взяли, он уверял, что шел в университет, чтобы поговорить с человеком, имя которого так и не назвал, и что он не помнит, что там произошло. На вопрос, почему он был наполовину раздет, не ответил. Друг показал мне видео с первого допроса, и, знаешь, он вел себя очень странно, был растерян и как будто не присутствовал там, а витал в своих мыслях. А еще он обдумывал и взвешивал каждое слово. Но потом перестал говорить вовсе, подписал признание вины и больше не давал никаких показаний. Тебе не кажется это подозрительным? Они не были знакомы с Линой, он не учился в университете. Тогда непонятно, что он там делал в тот вечер и к кому шел. Почему он направился именно в театральный зал, почему был с голым торсом? Следов сексуального насилия зафиксировано не было. Алкоголя и наркотических средств в его крови тоже не обнаружили. Родные и знакомые Лины никогда ранее не слышали о нем. Тогда зачем? У каждого поступка есть своя причина, но тут я ее не нашел.
– Или мы ее просто не знаем, – возражаю я сухо.
– Да, или так. Я просто поделился с тобой своим впечатлением о деле. Первым впечатлением. У меня, как у юриста, возникли вопросы. Не сложилась картинка, но это может быть связано с тем, что я многого не знаю и у меня нет доступа ко всем судебным материалам, – заканчивает он, внимательно глядя на меня.
– Это точно, – выдыхаю я. – Как думаешь, он станет со мной разговаривать?
– Кто? – удивленно спрашивает Ал, уже догадываясь, кого я имею в виду.
– Ну, убийца.
– Что?
– Я хочу с ним поговорить и уже написала ему письмо, – бесстрастно говорю я, словно мы разговариваем о погоде.
– Анна, зачем?
Я молчу, пожимая плечами.
– Не думаю, что это хорошая идея. Может, лучше это сделать кому-то другому? Или я мог бы договориться, чтобы ты вначале пообщалась со следователем, который вел это дело.
– Нет, следователь мне не поможет. Я хочу поговорить с Киром, мне это необходимо. Хочу, чтобы он сам мне все сказал.
Ал усмехается то ли моей уверенности, то ли бесстрашию, или же глупости и упертости:
– И ты думаешь, он тебе все расскажет?
– Не знаю, но хочу знать, – просто отвечаю я.