Спустя несколько месяцев после нашего знакомства мы встретились на центральной площади с чемоданами в руках, истощенные донельзя, но счастливые до звезд. Мы начинали с чистого листа, с нуля, с начала координат. Больше для нас не существовало прошлого. Существовало только «сегодня».
Астрид была удивительной женщиной. Она была другой – со своими желаниями, смелыми мыслями и совершенно иными взглядами на жизнь. Представляете, она никогда не разрешала мне признаваться ей в любви. Сейчас я улыбаюсь, вспоминая ее упреки, когда пытался сказать ей эти слова. Она говорила, что и так знает, что я чувствую, и не нуждается в признаниях, которые я когда-то мог адресовать другим. Ох и дерзкая она бывала временами. Сама она тоже никогда не произносила слов любви. Говорила только: «Иосиф, ты же ученый, ищи ответы в прикосновениях, в нотках голоса или в глазах», после чего подходила, обвивала меня руками и нежно целовала в губы.
Мы прожили с ней всю жизнь. Скажу так: всю вторую часть моей жизни только она была на горизонте, была маяком, моим островом счастья. При этом мы так и не узаконили наши отношения. Вначале я настаивал, говорил, что так принято. А она отвечала, что принято заключать брак только единожды. И мы эту попытку уже использовали. Я не умел с ней спорить и не любил. В силу своих чувств не мог противостоять что-либо ее логике, мыслям, принципам, не находил верные аргументы и отступал. Почему бы и нет, это же не поле битвы.
Однажды в рождественскую ночь, сидя у камина с бокалом шампанского, я смотрел на огонь, на его красоту, языки, струящиеся среди каменных стен, на мирно потрескивающие поленья. Я повернулся к Астрид, посмотрел на ее тронутые проседью волосы, на морщинки, изменившие лицо. Взял ее руки, которые начали преображаться под влиянием артрита, поцеловал каждый сустав, каждую подушечку пальцев.
– Знаешь, Астрид, то, что сейчас скажу, я никому и никогда не говорил.
Она, нежно улыбаясь, погладила меня по лицу.
– Астрид, ты моя планета, моя Вселенная, мой Млечный Путь и мое созвездие. Ты грозовое облако, принесшее долгожданный дождь, который оживил росток, появившийся из безжизненной земли. Ты – мое течение, мой подгоняющий ветер, мой кислород. Знаешь, все, что было «до», – всего лишь пролетевшие мгновения жизни, ты же – ее вечность. Ты ее будущее.
Каждое мгновение, проведенное с ней после нашей судьбоносной встречи, я был счастлив, наполнен жизненной энергией, наполнен Астрид. Да, конечно, были и ссоры, и обиды, и непонимание. Мы прошли через многое, очень многое. И какие бы беды нас ни настигали, мы всегда верили в будущее. И, знаете, у меня никогда, даже на долю секунды, не возникала мысль, что я сделал неправильный выбор, что ошибся, что нахожусь не на своем месте, что несчастен. Даже когда Астрид не стало, она настолько заполнила меня собой, что я отпустил ее телесную оболочку, зная: она теперь живет во мне, внутри меня, она – моя вечность, душа из книги «Гостья» [4] (видимо, я читаю слишком много современных книг, которые кто-то тайком поставляет в дом престарелых). И в любой момент, когда я почувствую грусть или мне в этом мире станет одиноко, я загляну внутрь себя и увижу ее медовые глаза, услышу ее тихий смех или почувствую тишину, которая была между нами.
Теперь – кто бы ты ни был, читатель, – ты знаешь, почему я не мог поступить иначе, почему не смог остаться верным мужем и хорошим отцом. Но жизнь всегда закономерна, всегда весы имеют две чаши. Нельзя получить все, не отдав чего-то взамен. И мы заплатили огромную цену за наше счастье: мы не могли иметь детей. Как бы ни старались, что бы ни делали, детский смех так и не зазвенел в нашем доме. Это стало для нас с Астрид самым горестным и самым болезненным. Я видел грусть в ее глазах, когда она смотрела на смеющихся на улице детей, и мягкая, чуть заметная улыбка освещала ее лицо. Но это была наша кара, и со временем мы ее приняли в полной мере. Много жертвовали в детские дома, участвовали в благотворительных акциях. Как-то я даже предложил Астрид подумать над тем, чтобы усыновить ребенка.
– Иосиф, ребенок – это продолжение, это будущее двух людей, связавших свою жизнь, и соединение именно их генных кодов, их формул, уравнений. Дети – это не игрушки, которые ты выбираешь в детском магазине.
В ее словах была логика. В них был смысл, ее смысл, наш смысл. И больше я не предлагал и не спрашивал».