Их поиск закончился на обратной стороне каверны Моро-IV. Джемисон не знал даже, радоваться или нет, когда крейсер натолкнулся на металлические обломки и повредил один из носовых двигателей, а приборы, прощупывающие пространство, сообщили о ракетной атаке.
На одном из мониторов появилась пятерня Тимура Ибрагимова.
— Щас, щас… — повторял капитан.
Джемисон нервно ударил кулаком по микрофону и раздраженно выпалил:
— Мы получили сигнал, они приказывают нам сбросить маршевый двигатель. Ракеты накроют нас через пять минут. Мы не можем их сбить, встречное излучение звезды не дает противоракетам наводиться, черт бы их побрал, а тепловые ловушки их ракеты не увидят из-за газов!
Капитана Ибрагимова это, казалось, не очень волновало. Он показался из-под стола, лицо попало в фокус камеры. Он явно что-то прятал за спиной.
— Сбрасывайте…
— Если мы сбросим двигатель, как мы вылетим обратно?
— У нас есть вспомогательные. Будем лететь на них…
Ибрагимов отсоединил камеру от терминала в каюте и вместе с ней вышел на палубу. Судя по изображению, двигался прямиком на капитанский мостик. Хотя бы иногда он делал то, что должен был.
— На вспомогательных мы будем лететь к Аташу месяца полтора!
— У тебя есть мозги? Ты, биомасса! Лучше лететь полтора месяца к Аташу, чем с такой же скоростью в разные стороны. А так и будет, если ты сейчас не сбросишь двигатель!
По корпусу пробежала волна, послышался скрежет обшивки. Изменившаяся гравитация на крейсере через мгновение компенсировалась гравитронами корабля, но все равно люди попадали на пол. Когда капитан появился на мостике, офицеры и специалисты уже успели подняться на ноги. Связист срочно передавал неприятелю, что двигатель сброшен.
Сработали уцелевшие носовые стабилизаторы, они развернули крейсер так, чтобы видеть, куда полетел двигатель. Крейсера этого проекта снабжались устаревшими протонными расщипителями, позволявшими кораблю достигать сверхсветовых скоростей, и имели системы срочного сброса маршевых двигателей в случае угрозы взрыва, скажем, при разрыве нейтронного кольца. Вторая система — вспомогательные стабилизаторы — тоже была, но предназначалась, прежде всего, для поворота корабля. Перенаправив туда всю энергию, можно заставить крейсер лететь, но в таких случаях корабли летали несравнимо медленнее.
— Зачем он приказал сбросить двигатель? — спросил подошедший на мостик офицер огневой батареи Зигфрид Кеплер.
Вопрос повис в воздухе.
В этот момент и раздался взрыв. Он оказался таким мощным, что боковые стабилизаторы не сразу смогли компенсировать удар. Компьютер тут же сообщил о некритических повреждениях двух палуб. К счастью, противник подорвал свои ракеты до того, как они приблизились на опасное расстояние. Плавающий в мареве двигатель от взрыва не пострадал, он находился для этого достаточно далеко. Наверное, попади ракеты в крейсер, протонный расщипитель зацепило бы его осколками. Не закрой крейсер собой двигатель, тот был бы противнику уже не нужен.
— Они просят вывести на экран… — раздался голос связиста, когда все только отходили от шока нападения.
Старпом кивнул в ответ.
На мониторе показался рослый человек с закрытым маской лицом. Остальные его характеристики — внешность, форма, даже голос — сильно искажались излучением звезды. Сложно было разглядеть хоть что-нибудь. Впрочем, на «Мираже» уже знали, что имеют дело с каракарцами.
— Здравствуйте, экипаж славного крейсера землян! — произнес каракарец хриплым от искажений голосом. — Преор-прециат заинтересован в вашем маршевом двигателе и готов отпустить вас, если вы дадите нам возможность забрать его. Мы готовы…
Сигнал пропал, но говоривший, очевидно, зафиксировал, что на крейсере его услышали.
Джемисон стиснул зубы и изо всех сил пнул стойку навигации. Они угодили в ловушку. Противник посылал из туманности истребители, чтобы заманить в туманность корабль, укомплектованный маршевым двигателем. Разумеется, такую сложную аппаратуру как протонный расщипитель нельзя сразу установить на любой из каракарских кораблей, но это вопрос технический и, что важнее, вопрос времени.
Двигатель, плавающий в открытом космосе, неожиданно оказался в тени. Ибрагимов жестом велел сенсорикам развернуть камеру обзора на девяносто градусов. Так и есть: Моро-IV закрыл собой огромный, раза в четыре больше «Миража», каракарский тяжелый дредноут.