Она часто думала, что все повернулось бы иначе, если бы не ее характер. Просыпаясь посреди ночи, Минди скрупулезно анализировала свои отношения с сотрудниками, понимая, что ее сторонятся. В корпорации в основном работали люди вроде Дерека Браммингера, вечного юнца с изрытыми оспинами щеками. Он пребывал в состоянии перманентного крестового похода с целью найти себя. Узнав, что Минди не разбирается в рокнролле семидесятых, Дерек едва терпел ее на собраниях. Само собой подразумевалось: чтобы сделаться полноправным членом корпорации, «одной из них», нужно было буквально стать одной из них — вместе развлекаться, дружить домами, ходить на официальные благотворительные мероприятия и проводить отпуск в одних и тех же местах, как лемминги в сезонную миграцию. Минди и Джеймс никогда не числили себя компанейскими людьми. Минди не была «прикольной», то есть не умела быть развязной, остроумной или игривой; она была умной, серьезной и критичной — словом, занудой.
В основном в корпорации работали приверженцы демократов, однако, по мнению Джеймса, это были какието неправильные демократы — богатые, с привилегиями и огромными бонусами. На втором или третьем обеде Джеймс Гуч не преминул высказаться по поводу такой закономерности. Дерек Браммингер обозвал его тайным коммунистом, и больше супругов Гуч не приглашали. Будущее Минди определилось: она прочно сидит в своем кресле и отлично справляется со своими обязанностями, но повышать ее никто не собирается. Начальство ею довольно: зарплату ей не увеличили, зато дали возможность приобрести больше акций по льготной цене. Минди прекрасно понимала, что попала в гламурную форму договорной кабалы: она не могла продать акции и получить деньги, пока не уйдет на пенсию или ее не отпустят. И деваться ей было некуда — основным добытчиком в их семье оставалась именно она.
В то утро, когда пришло известие о смерти миссис Хотон, Филипп Окленд невесело размышлял о своей карьере, а Шиффер Даймонд — о сексе, Минди пришла на работу и, как всегда, провела несколько планерок, сидя за длинным черным столом в удобном вращающемся кожаном кресле, положив щиколотку согнутой ноги на колено другой и выставив черную остроносую туфлю с практичным каблуком в полтора дюйма. В одиннадцатичасовой планерке участвовали еще четыре женщины, сидевшие на диване с безвкусной буклированной клетчатой обивкой и двух маленьких клубных креслах. Пили кофе и бутилированную воду. Обсуждали статью в The New York Times о «поседении» Интернета. [6] Говорили о рекламодателях: неужели «деловые костюмы», контролирующие выделение средств на рекламу, наконецто раскусили, что наиболее важная группа потребителей — это женщины вроде них, за тридцать пять и со средствами? Зашел разговор о видеоиграх: хорошо это или плохо? Стоит ли размещать видеоигру на женском вебсайте? Если да, то какую?
— Туфли, — сказала одна из участниц встречи.
— Шопинг, — предложила другая. — Но такая игра уже есть в онлайнкаталогах.
— А давайте соберем все лучшее в одном месте!
— И добавим эксклюзивную бижутерию!
— И детскую одежду!
Вот примитивто где, поморщилась Минди.
— Неужели, кроме шопинга, нас ничего не интересует?
— Себя не переделаешь, — мудро заметила одна из собеседниц. — В генах заложено, что мужчины — охотники, а женщины — собирательницы. Шопинг — это форма собирательства.
Все рассмеялись.
— Я предлагаю решиться на чтонибудь провокационное, — сказала Минди. — Нужно придумать ход не слабее, чем на сайтах светских сплетен Perez Hilton или Snarker…
— Что именно? — вежливо осведомилась одна из участниц планерки.
— Не знаю, — сказала Минди. — Начать откровенный разговор о том, как трудно принять свой возраст, когда тебе за сорок, или о жалком подобии секса в браке…
— А чем плох супружеский секс? — удивилась одна из женщин.
— Просто это расхожее мнение, — пояснила другая.
— Тут все от женщины зависит. Нужно поддерживать интерес в партнере.
— А где брать время?
— Одно и то же снова, снова и снова, словно каждый день овсянку ешь…
— Каждый день?!
— Ну, раз в неделю. Или раз в месяц…
— Так о чем мы здесь говорим? О том, что женщина хочет разнообразия? — уточнила Минди.
— Я пас — слишком стара, чтобы раздеваться перед незнакомцами.
— Все это только фантазии, которые никогда не воплотятся в жизнь. Мы и не заикнемся о подобных желаниях.