В сорок лет, в связи с появлением неясного внутреннего дискомфорта, Минди начала ходить к психотерапевту, специалисту в области новой психоаналитропической концепции «упорядочивания жизни». Психотерапевт оказалась красивой зрелой женщиной лет тридцати восьми, с гладкой кожей фанатичного адепта красоты. Она носила коричневую юбкукарандаш, блузку с леопардовым принтом и лодочки Manolo Blahnic с открытым мыском. Минди знала, что врачиха недавно развелась и осталась с пятилетней дочкой.
— Чего вы хотите, Минди? — спрашивала она ровным деловым тоном, какой принят в крупных корпорациях. — Если бы вы могли чтото получить, чего бы пожелали? Не размышляйте, отвечайте сразу.
— Ребенка, — вырвалось у Минди. — Второго ребенка, маленькую девочку. — Пока слова не прозвучали, Минди даже не подозревала, как болезненно они отзовутся в душе.
— Почему? — спросила психотерапевт.
Минди немного подумала.
— Я хочу комуто себя посвятить.
— Но у вас есть муж и сын, разве не так?
— Сэму уже десять лет.
— Значит, вам нужна страховка, — последовал вывод.
— Не понимаю, при чем тут…
— Вам требуется гарантия, что через десять лет, когда ваш сын закончит колледж и станет взрослым, вы будете комуто нужны.
— Оо! — засмеялась Минди. — Сынуто я всегда буду нужна.
— Ну, а если нет?
— То есть вы хотите сказать, что у меня ничего не получится?
— Получится. Любой добьется своего, если знает, чего хочет, и направит на это усилия. И возможно, пойдет на жертвы. Я всегда говорю своим клиентам, что бесплатных туфель не бывает.
— Вы хотели сказать — пациентам? — уточнила Минди.
— Клиентам, — отрезала психотерапевт. — Все они вполне здоровые люди.
Минди прописали ксанакс по одной таблетке перед сном от чувства беспокойства и нарушений сна (проспав часа четыре, Минди просыпалась и долго лежала без сна, охваченная беспричинной тревогой), а потом направили к лучшему на Манхэттене специалисту по проблемам бесплодия, всех подряд не лечившему, но принимавшему иногда по рекомендации врачей своего уровня. Для начала он выписал витамины для беременных и пожелал удачи. Можно было даже не надеяться — Минди знала, что она невезучая. И она, и Джеймс.
Через два года, пройдя множество сложных процедур, Минди сдалась — подсчитав потраченные деньги, она поняла: продолжать не получается.
«Дни, когда я была всем довольна, можно пересчитать по пальцам, — печатала она в блоге. — А это маловато для страны, где погоня за счастьем является основным правом, записанным в конституции. Впрочем, может, в этом и кроется разгадка — погоня становится самоцелью, а собственно счастье выпадает из приоритетов».
Минди вспомнила воскресенье в Хэмптонс, как утром все вышли погулять по пляжу и она несла Сидни, меся ногами мягкий песок вдоль полосы прибоя. За дюнами поднимались дома, огромные, триумфальные свидетельства чьихто успехов, вечно недоступных, ускользающих от других людей. Вернувшись в дом, Редмон затеял игру в тачфутбол.
Кэтрин и Минди сидели на крыльце, наблюдая за своими мужьями.
— Прелестный день, не правда ли? — в десятый раз заметила Кэтрин.
— Поразительный, — согласилась Минди.
Кэтрин, прищурившись, всматривалась в играющих на лужайке.
— Сэм очень красивый мальчик, — сказала она.
— Да, он у меня симпатичный, — с гордостью подтвердила Минди. — Джеймс тоже был красив в молодости.
— Он и сейчас хорош собой, — вежливо произнесла Кэтрин.
— Вы очень добры, но это не так, — возразила Минди. Кэтрин оказалась настолько шокирована этими словами, что Минди сочла необходимым пояснить: — Я из тех людей, которые не лгут себе. Стараюсь жить, глядя правде в глаза.
— А это нормально? — вырвалось у Кэтрин.
— Наверное, нет.
Некоторое время они сидели в молчании. Мужчины неуклюже бегали по лужайке, отдуваясь и тяжело дыша — сказывался возраст, однако Минди завидовала их свободе и готовности побегать за радостью.