— Насмерть?
— Наповал.
— Когда? Ты не писал об этом!
— Писал. Ты забыл.
— Пацана, наверно, треснул, да?
— Нет, девушку. Я сбил ее в центре Братска. Ехал на завод, спешил, как всегда. Вижу, впереди гражданочка топает, лужу обходит. Не буду сигналить, думаю, чтоб не переполошить. Только я объезжать — она возьми да и оглянись, и непонятно почему кинулась наперерез. Ну и все. Очутился я в куче грязи. А метрах в десяти женщина. Без сознания. Поднял ее, очнулась, охнула. На голове рану нащупала. Вокруг, конечно, публика. Подкатил автоинспектор, взял права, записал свидетелей. «Поедемте, — говорю девушке, — в больницу». — «Поедемте», — отвечает. Поднял я свой рыдван. Грязный, руль на боку, ножной переключатель — баранкой. Завел чудом, усадил пострадавшую. Едем. Вдруг она меня — по плечу. «Вы, — спрашивает, — на бетонный торопились?» — «На бетонный», — отвечаю. «Тогда, — говорит, — разворачивайтесь». Я притормозил, не понимая, в чем дело. «Вы же Леонид Зорин?» — «Да», — говорю. «Вот, — говорит, — и поехали. Мне лучше. Я тоже с бетонного, с третьей секции. Это моим бетоном питается ваш полигон. Надо знать своих кормильцев!» Так я познакомился со своей будущей женой.
— С Томой?
— С Томой.
— Ничего себе… А я думал, что правда жертва.
— А разве нет? Но окончательно жертвой она стала позднее.
Пришла Света, поздоровалась по-испански и спросила, не прибегала ли сюда Мурка. Антон посоветовал заглянуть под бревна, откуда он вчера выпугнул целую стаю кошек. Девочка долго всматривалась в темноту под штабелем, шевелила там прутиком, звала и, печальная, вернулась к крыльцу.
— Хочешь есть? — спросил Леонид.
— Нет. Я только что молока напилась, налила Мурке, а ее нет. Ох, я и наподдаю ей, пусть лучше не кажется мне на глаза. И еще домашняя животная.
— Ну, бурчунья, разбурчалась, — недовольно заметил Леонид. — Смотри-ка лучше — оп-ля! — И он вытащил конфету из шевелюры Антона. — Прошу.
Света улыбнулась — дядя Леня мог развеять ее самое плаксивое настроение.
— Антон, а ты умеешь показывать фокус? — спросила Света.
— А как же! Все взрослые люди умеют, — солидно ответил Антон, куском хлеба подчищая остатки сайры.
— А и не все. Мне дядя Леня однажды вот из этого пустого кармана, — Света оттопырила свое в мелких синих цветочках платье, — таскал-таскал конфеты, таскал-таскал, целых две вытащил. И еще, говорит, там много осталось. Помните, дядя Лень?
— Еще бы!
— Вот. А я домой пришла, и когда мама с работы вернулась, я говорю ей, чтобы она достала конфет из моего пустого кармана. Она говорит, что из пустого ничего не достают. А я говорю, достают, дядя Леня, говорю, две достал и еще там осталось. Мама пошарила, ничего не нашла и сказал, что я дура набитая.
— Ну ладно. Хватит рассуждать, — сказал Антон. — Сейчас вот сяду на мотоцикл и такой фокус покажу, что вы упадете!
После короткой инструкции Леонид занял заднее сиденье, упершись ногами в землю, Антон завел мотор и уселся впереди. Ноги едва касались земли носками. Антона прошибла нервная дрожь. Мысли сбивались «Так… Что же дальше? А, отжать сцепление… Где оно? Ага, вот… Так, теперь что? Включить скорость… Ужас, неужели я сейчас поеду?..»
Треск двигателя все возрастал и возрастал, но мотоцикл не шевелился.
— Сбрось газ!.. Сбрось! — крикнул Леонид в самое ухо брату.
Антон окончательно растерялся и отпустил рычаг сцепления. Мотоцикл рванулся, вильнул и лихо помчался к воротам.
— Отожми! Отожми! — кричал Леонид, но Антон уже ничего не понимал, кроме того, что машина под ним движется.
Мотоцикл бухнулся в столб ворот и заглох.
— Ух! — выдохнул Антон, опомнившись. — Вот это да-а! Вот жали!
— Не пойдет, голубчик, — сказал Леонид и цыкнул языком. — С таким водителем прямая дорога на тот свет, а не на бетонный завод.
— Если бы ты не крикнул, все было бы нормально, — оправдывался Антон. — А здорово он понесся.
— Видела фокус? — спросил Леонид у Светы.
— Я думала, вы все повалите и прямо на улицу выскочите.
— Это еще Антон не разошелся. А разойдется — выскочит и даже по небу порхнет.
— Не порхну, не беспокойтесь… У-у, тут больше ста пятидесяти килограммов. Тут полтонны. — Леонид лишь поддерживал мотоцикл, а толкал его Антон. Он запыхался, однако сейчас же прыгнул в седло, едва они допятились до стоянки. — Спорим, что через два дня я буду гонщиком!.. Садись!
— ¡Adelante mi chico![3] — крикнул Леонид.
Глава седьмая, в которой Гошка превращается в Салабона
Антон ждал Гошку.