— Разве? Не помню. Это было очень давно.
— Давайте забьем дыру, — сказал Антон.
— А если еще понадобится? — спросил Леонид.
— Для чего? — Антон недоуменно взглянул на брата, но вдруг сообразил, что он имеет в виду, и ему стало неприятно и от самого намека, и оттого, что он его понял, и он буркнул отворачиваясь: — Снова оторвешь.
Леонид как-то неуверенно хохотнул, гмыкнул, глянул виновато на Тому и пошел, не оглядываясь, вертя головой и плечами, смахивая с ушей мошку. А Тома пошла следом, обмахивая веткой и себя, и Леонида и глубоко дыша, как на физзарядке.
Антон нашел крепкий сук, опустился на колени, отогнул гвозди и несколькими ударами поставил доски на место. Все! А это дело их — отрывать потом или кет.
Леонид с Томой медленно шагали по шпалам. Тома придерживалась за локоть его здоровой руки. Они опять о чем-то говорили, посматривая друг на друга. Тома то и дело отшатывалась и чуть сгибалась, видимо, посмеиваясь. Антон понял, что они забыли про него, что им сейчас хорошо и что им не надо мешать. «То чересчур злой и голодный, то чересчур радостный, — печально подумал Антон о брате. — Когда же я с ним поговорю о шестеренке?»
Одни шпалы были сухие, из других вытапливалась смола. Рельсы, блестя, убегали в сторону солнца и там, далеко у поворота, растворялись в дрожащем воздухе. И в этой дали означилось пятно поезда, тоже полурастворенное.
Зорины спустились вниз, в огоньки, которые прибоем подкатывали к самой насыпи. Леонид спрятался в кустах, чтобы возможный гудок не оглушил и не испугал Саню. Но тепловоз загудел позднее, когда проскочил последний вагон. Антон помог сперва Томе подняться по откосу, потом — Леониду и вдруг почувствовал, что вот он, тот удобный момент для разговора, наступил.
— Лень, у меня к тебе дело есть, очень важное, — сказал он и глянул в глаза брату — что там мелькнет: внимание, усмешка или безразличие. Но глаза улыбались, и ободренный Антон сразу же выложил о шестерне, умолчав только, для чего она нужна. Говорил он для убедительности жестко и даже вроде сердито, как зимой с родителями, отпрашиваясь в поездку.
— Опять Гошка?.. Я знал, что это неспроста.
— Да что ты на него все…
— Ладно, — перебил бодро Леонид. — Закажу. Если ваша идея служит прогрессу.
— Конечно! — воскликнул Антон. — Еще какому прогрессу!.. Слушай, Леня, дай я пронесу его шпал десять. Я еще ни разу детей не носил.
— А думаешь, я носил? — отводя Саню от протянутых рук Антона, сказал Леонид.
— Ну дай ему, пусть подержит, — вмешалась Тома.
— Ни в коем случае. Запнется еще. Ни-ни. — И Леонид так замотал головой, что от него отступились.
— Жадина, — весело сказал Антон и пошел вперед, ликуя, что, наконец, выбил шестеренку.
Справа, за непрерывной грядой шиповника, в котором бродили козы, тянулись маленькие усадьбы с разномастными заборами и времянками. Возле одной на полозьях ворочался бульдозер, как боров пятаком, поддевая отвалом то один угол домика, то другой, под которые двое мужчин подкатывали чурбаки. Цепь усадеб разорвал огромный, перемешанный с землей ворох пней, деревьев, кустов, которые и тут, измятые и придавленные, продолжали расти. Там же торчали доски, обломки шифера, валялись ящики и еще масса всякой всячины. Трое мальчишек с топорами и ножовкой обшаривали эту гору. «Третьеклассники, — решил Антон. — Тоже что-то замышляют строить, но, уж конечно, не вертолет… А вообще-то кто их знает». Он вспомнил «космонавтов» и прислушался — не доносятся ли издалека их «позывные». Но у поворота было вроде тихо, как и вчера в это время, когда они с Гошкой отправились в разведку, — обедают, наверное.
Показалась «Коза отпущения», и Антону вдруг представилось, как из-за этой сосны, из лога, медленно и бесшумно, словно привидение, поднимается в небо диковинная коробка, делает над лесом прощальный круг и уплывает в сторону Ангары.
Глава девятая, в которой дождь пытается расстроить ребячьи планы
— Опять треснула! — выругался Гошка, когда под алюминиевой накладкой сухо щелкнуло, и шуруп сразу пошел легко. — Что за паршивых реек мы напилили!
— Сучок вроде, — приглядываясь к трещине, сказал Антон, придерживавший рейку.
— Черт! Не заметил.
— Темнеет. Может, хватит, Гош, а то на работу опоздаем. И есть охота! Мы же тут с трех.
— Не опоздаем. Еще десять минут. Узел-то надо кончить. Шевельни костер, а то правда темнеет. — И Гошка задрал голову: мол, что это там происходит на небе.
А на небе ничего особенного не происходило. Был обычный вечер. Наливаясь изнутри траурным сумраком, деревья будто сдвинулись тесней и замерли, хороня солнце. В зеленую шахту, образованную ими, в это рыхлое жерло, из которого мальчишкам предстояло взмыть ввысь, вливалось что-то мутноватое. Было тихо. Словно эхо тишины доносилось журчание ручейка, да и оно скорее мерещилось, чем слышалось.