— Два барана. — Антон усмехнулся, складывая бумажку. — Нет, я не обижаюсь… Какое тут зло?.. Просто остроумный человек.
— Да? Ты не обижаешься?.. А я уже соль заменил дробью — шуточки кончились!..
— Ну, а с валом, как ты считаешь — прав он?
— Посмотрим… Может, прав.
Бухты разматывались рывками. От проволоки с пощелкиванием отлетала голубая окалина. Под желобами валялись проволочные финтифлюшки, загнутые и наверченные станками при неполадках. Пахло горелым железом. В глубине цеха, поперек его, какая-то машина развернула с треском павлиний хвост искр.
Проволока почти враз кончилась на обоих станках. Гошка отключил их, выгреб из лотков прутки, стукнул их о пол, выравнивая, и отнес на стеллаж.
— Все. Пошли умоемся… Кстати, в опалубочном я нашел кусок многослойной фанеры. Под упорный подложим, чтоб жестче… Не обижайтесь на исторические факты! Писатель нашелся… А про шар Монгольфье я слышал, только не знал, что на нем баран летал.
На мокрой доске Салабон поскользнулся, обрызгал Антона и чуть не упал, но схватился за бак.
— Гады, не могут пол вытереть, — проворчал он. — Ни уборщицы, ни сторожа… Тут не то что топоры, весь цех по брусу растащи — никто ухом не поведет… — Старая рана не затягивалась, и почти всякий раз при виде опалубочного Гошка припоминал ту кражу и язвил.
Антон понимающе глянул на каптерку, с которой все началось, и перевел взгляд на друга, уже сунувшего под кран голову, но тут же опять повернулся к каптерке.
— Гошк, — сказал он. — Слышишь! Я только что видел — дверца на чердак была закрыта на вертушку, а сейчас…
Салабон скосил голову, не убирая ее из-под струи и какое-то время раздумывая, потом быстро выпрямился.
— Открыта, — проговорил он медленно.
— Я точно помню. Я тут глаза промывал…
— Стой, стой! — Гошка направился к широкому верстаку, примыкавшему к каптерке. — Стой, стой, — еще раз прошептал он, не спуская глаз с дверцы, к которой была приставлена короткая лесенка.
Антон тоже насторожился.
Салабон запрыгнул на верстак, на полусогнутых ногах подкрался к лесенке и замер прислушиваясь. Стояла тишина, только постреливал пар в батареях. Но вдруг хлопнула чердачная дверь, и сверху скатился парень, в серой куртке нараспашку и в спортивных тапочках. На секунду задержавшись на верстаке, он прыгнул вниз. Но Салабон успел выставить ногу. Парень взмахнул руками и плашмя упал на узкоколейку. Охнув, он судорожно дернул головой и сел, зажав лоб ладонью, из-под которой вырвалась струйка крови. Почувствовав кровь, он рывком вскочил, схватил с тележки березовый кол и, крикнув «Ах ты, гад!», со всего плеча замахнулся на Салабона. Но Гошка юркнул за лестницу, на которую и обрушилась дубина, переломив одну из стоек.
Антону показалось, что это хрустнули кости Салабона и что следующий удар придется по нему, и он заорал:
— А-а-а!..
У дальних дверей, где был пожарный кран, послышались голоса, смех, хлюпнула положенная через воду доска. Парень отшвырнул кол и, пригнувшись, бросился к ближнему выходу, зажав ладонью разбитый лоб.
— Держите его! — закричал Гошка, оттолкнув лестницу. — Это вор! Держите! — Он соскочил с верстака, выдернул из вороха кольев на тележке коротыш и кинулся за незнакомцем.
Когда Антон выбежал из цеха, Салабон уже несся в лунном свете к камнедробильному заводу, чей громадный силуэт, отбрасывая не менее громадную тень, возвышался метрах в семидесяти от опалубочного. Поняв, что Гошка засек преступника и что одному ему с ним не справиться, Антон схватил с земли первую попавшуюся палку и помчался следом, спотыкаясь и распинывая щепки и гальку. Врезавшись в тень и ослепленный ею, он налетел на замершего Салабона, ойкнул и спросил испуганным шепотом:
— Что?
— Здесь он!
— Ты видел?
— Здесь, собака!.. Слышал — что-то звякнуло, железяка. Он туда шмыгнул… Вон дверь! Пошли!
— А он нас это… железякой-то не долбанет?
Рабочие, выскакивая из цеха, тыкались в разные стороны, возвращались, суетились возле ворот, спрашивая друг у друга, кого ловить, но поскольку никто ничего не знал, все остановились, ожидая, не раздастся ли откуда-нибудь шум или крик.
Ребята очутились в кромешной темноте. Сунувшись туда-сюда и стукнувшись обо что-то головой, Салабон напал на лестницу.
— Тамтам, сюда!.. Не треснись!.. Он здесь! Думает, что пронесло! Накося, выкуси!.. Из-за него меня два месяца мордовали!.. Всюду галдели, что я спер инструменты!