Первое время меня всё время тянуло задать ему вопрос: «Как же так получается, что мы с ним всегда встречаемся на этой аллее, преждевременно, не когда не договариваясь?». Но со временем я стал считать это само собой разумеющимся в силу привычки, и перестал об этом думать.
Говорили мы со Славой всегда о разных вещах и не когда не касались личных тем. Это было нашим негласным правилом. Однажды, я как то хотел рассказать ему о своём отце, но вдруг поняв, что это будет совсем не к чему, я оборвал свою речь на половине предложения и начал новую тему. На что Слава не обратил не какого внимания, или по крайней мере не подал виду.
Я совершенно не чего не знал об этом человеке. Ни возраста, ни того где он живёт. Мне это было просто не интересно, так как всё о чём мы говорили было более увлекательно. Он же в свою очередь, не чего не знал обо мне, и такое общение нас полностью устраивало.
К людям он относился как к бездумным животным, которые живут одними инстинктами. Но на практике, он не когда этого не проявлял. Я же наоборот пытался защищать людей, хотя на сознательном уровне полностью с ним соглашался. Мне было просто жаль тех людей, которые даже представления не имели, на какие глупости они тратят столько своей бесценной энергии. Славу же это просто забавляло. Он говорил по этому поводу:
Ты ведь не виноват в том, что они принимают иллюзию свободы воли, за саму волю. И нет смысла их в чём либо убеждать, потому что они слишком важны для самих себя. Это всё равно, что силой отбирать палку из пасти пса, он её не выпустит пока её тянуть, и пока не отпустишь, он не поймёт, что эта палка на самом деле ему не нужна.
На что я отвечал:
Но мы ведь такие же люди, ни больше, ни меньше.
Но после такой реплики Слава только хитро улыбался, так и не чего не ответив на моё замечание.
Прошло несколько лет нашей дружбы со Славой, пока в один прекрасный день, я не смог найти его на нашей аллее. Я бродил по парку несколько часов, пока вдруг до меня не дошло, что это единственный раз когда мы здесь не встретились. Тут же возникло желание позвонить ему, и спросить где он, и почему не пришёл. Рука Автоматом схватила телефон, чтобы набрать номер. Но мгновение, и я понимаю, у меня нет ни телефона, ни адреса Славы. Всё что у меня было, это его имя. Исчерпывающая информация в нашем-то веке.
Он исчез так же неожиданно, как и появился. Через несколько лет осле того как мы с ним виделись в последний раз, я даже задал себе вопрос: «А не придумал ли ты его, Константин?», но тут же вспоминая множество наших с ним разговоров, и множество мыслей, высказанные им, и принятые мной, как свои собственные, я понимал, что эта загадка, «кто такой Слава», так и останется неразгаданной.
Когда я проходил через тот парк, я по привычке оглядывался по сторонам, надеясь увидеть своего друга вновь. Но когда бы я сюда не пришёл, это место было практически безлюдно. Только какая-нибудь парочка сидели на «скамье для влюблённых». Спинка лавочки была в форме сердца, а сидение, вмещало лишь пару человек средней комплекции таким образом, что они сидели друг к другу на дистанции, что в психологии назвали «интимной». Ещё тут можно было встретить пожилого человека, ковыляющего взад-вперёд, вероятно с целью размятия своих суставов. Кроме них появление людей в этом парке было редкостью.
Со временем привычка взяла своё. Славы я не находил, а следовательно оглядываться о сторонам стал всё реже и реже, пока это действие вовсе сошло на нет. Как говорил Слава: «люди подвержены обращать внимание лишь на то, к чему привыкли, остальное же для них не имеет ровным счётом не какой значимости».
Но разве это плохо? - спрашивал я его - разве плохо, что люди не расходуют лишнюю энергию на незначительные вещи и события?
Это совершенно не так — как всегда с улыбкой отвечал он — люди тратят больше энергии на приобретение привычек, которые оказываются в тысячи раз незначительней, чем те вещи и события, которые они не замечают.
То есть всё наоборот? - удивлённо спрашивал я — но что же тогда значительного в тех явлениях, которые кажутся им не значительными, раз не имеют привычки?
Вспомни ту женщину, дети которой, ковырялись в собачке.
Так? - сказал я, вопросительно взглянув на него.
Если бы она по своей привычке, не заговорила с «красивым незнакомцем» а увидела что её дети «играют» с собакой, и восприняла бы это не агрессивно, а как факт, то она бы могла развить в них потенциал великих ветеринарных врачей. Но её жизненный опыт с привычками заводить случайные знакомства, которые потом переходят в случайные и короткие связи, на виду у своих детей, сделают их обычными, среднестатистическими людьми, с навязанными культурой и ценностями.