Это величественное здание, выстроенное без оглядки на затраты в те давние времена, когда французский был официальным языком колонии, прежде занимали многочисленные правительственные учреждения. Парк, изначально окружавший ее, был трудами коррумпированных чиновников сведен подчистую, и теперь библиотека господствовала над окружающими лавчонками и постоялыми дворами. Узкий стреловидный переход вел нас к парадным дверям. Стоило оказаться внутри, и вся безобразная нищета куда-то исчезала, растворяясь в порядком обшарпанном, но несомненном великолепии. Главный зал был увенчан куполом. Вдоль стен самого купола обвивался спиральный балкон, уставленный основными книжными фондами. Все это богатство уходило ввысь не менее чем на полтысячи футов, и самый малый осколок каменного неба мог убить библиотекаря на месте. Мистер Миллион с достоинством прокладывал себе путь вверх по спиральным виткам, и тут уж мы с Дэвидом давали себе волю – в два счета обгоняя его, уносились вверх, пока, оказавшись на несколько полных шагов спирали дальше, не оставались предоставлены сами себе. Когда я был еще сравнительно мал, мне часто приходила в голову мысль найти здесь труды моего отца – ведь если, как утверждала та дама в розовом, он написал столько книг, что они с трудом умещаются в большую комнату, то некоторые из них наверняка могут оказаться и здесь. Поэтому я решительно карабкался по балкону, пока не добирался почти до самого купола, и там неизменно обнаруживалось что-нибудь новое и интересное. Полки уходили много выше моего роста, однако, убедившись, что за мной никто не наблюдает, я без колебаний забирался по ним, как лазал бы по деревьям или лестницам, расталкивая книги в поисках места мыскам своих коричневых сапожек, сбрасывая их на пол, где они и оставались вплоть до моего следующего визита, красноречиво свидетельствуя, что библиотечные слуги отлынивают от своих обязанностей и избегают карабкаться по длинному крутому балкону.
Вполне естественно, что самые верхние полки пребывали уже в совершеннейшем раздрае. Но – увы! – когда я в один прекрасный день добрался до самой высокой из них, то там, под толстым слоем пыли, не обнаружилось ровным счетом ничего, кроме книги очевидно астрономического содержания, написанной каким-то немцем и озаглавленной «Звездолет длиною в милю»[1], разрозненного номера «Понедельника ли, Вторника»[2], подпертого книгой о покушении на Троцкого, и томика рассказов Вернора Винджа.
Эта последняя книга была такой старой, что переплет чуть ли не крошился в моих руках, и попала туда, вероятно, по ошибке какого-то давно умершего библиотекаря, который прочитал потускневшую надпись на обложке «В. Виндж» (V. Vinge) как «Уиндж» (Winge) [3].
Я так и не нашел ни одной книги отца, но и не пожалел о восхождениях под купол. Если Дэвид соглашался взобраться туда вместе со мной, мы с ним гоняли наперегонки по склону балкона или съезжали по перилам навстречу медленно продвигавшемуся Мистеру Миллиону, обсуждая между делом возможность покончить с ним, обрушив на его башку увесистую копию какого-нибудь произведения искусства. Если же Дэвид отдавал предпочтение своим собственным занятиям и оставался внизу, я забирался под самый купол, где, утвердившись на хлипком железном карнизе, бывшем не шире любой из тех книжных полок, по которым я имел обыкновение лазать, обозревал окрестности, открывая поочередно каждое из окошек, прорезанных в железной, но столь тонкой стене, что, просунув голову через последнее из них, я мог почувствовать себя полностью там, снаружи, где свистел ветер, кружились птицы и плавно уходила вниз запачканная их пометом поверхность купола.
3
Заметим, во‐первых, что в 1972 г., когда Вулф написал «Пятую голову Цербера», Вернор Виндж еще был сравнительно мало известен в американском фэндоме, и, разумеется, никто не мог предположить, что с выходом «Пламени над бездной» (1991) и «Глубины в небе» (1999) к этому писателю придет известность, вполне способная обеспечить его книгам место в библиотеке франкоязычной инопланетной колонии. Во-вторых, книги, найденные рассказчиком под куполом библиотеки, созданы авторами, чьи фамилии, записанные латиницей, начинаются на W: Кэйт Вильгельм = Kate Wilhelm, Вернор Виндж = Vernor Vinge (и далее, ошибочно, Winge), Бернард Вулф (вероятный автор книги об убийстве Троцкого) = Bernard Wolfe (!). В-третьих, с Вильгельм и Винджем Джин Вулф печатался в сборниках «Orbit» Деймона Найта, а с Вильгельм и своим однофамильцем Бернардом Вулфом в «Again, Dangerous Visions» Харлана Эллисона, всех пятерых в ту пору связывали приятельские отношения. Если рассказчик забрался в эту секцию, чтобы найти книги своего отца, то логично считать, что и его собственное родовое имя тоже начинается с этой буквы. А следовательно, имеются некоторые основания предположить, что фамилия рассказчика – Вулф, имя же – Джин (франкофонный вариант – Жан, который ожидаемо дополняла бы Жанна/Жаннин), омонимичное gene – «ген», ведь основным занятием семейства являются генетические и биотехнологические эксперименты.