Катастрофа подорвала силы крестьянства, массовое сопротивление исключалось. Но голод давал и удобный повод нанести удар – а при этом ограбить Церковь, якобы для «спасения голодающих». Таким образом, возник шанс не только избежать народного возмущения, но и сделать часть населения своими союзниками. Правда, и сама Церковь активно занялась спасением людей, собирала пожертвования. Невзирая на «отделение от государства», Патриарх Тихон даже добился официального разрешения создать в августе 1921 года всецерковный комитет «В помощь голодающим», благословил передать в его фонд церковные кассы. Но вскоре после учреждения этого комитета правительство… реквизировало у него все средства. Нет, большевикам не требовалась «хорошая» Церковь, помогающая страждущим. Требовалась легенда о «жадных попах», цепляющихся за свои «богатства», когда умирают люди.
Погромная кампания планировалась заранее. Осенью 1921 года в Россию приехали американские предприниматели братья Хаммеры, личные друзья Троцкого. Наркомат торговли заключил с ними соглашение, что они поставляют зерно в обмен на различные товары, в числе которых фигурировали «художественные и церковные ценности». В декабре 1921 года правительство издало два декрета по имуществу монастырей. Первым это имущество предписывалось разделить на бытовое и «художественные ценности». Вторым декретом «художественные ценности» требовалось сдать государству. 23 февраля 1922 года последовал третий декрет. Из храмов подлежало изъять все, что «существенно не влияет на культ». Патриарх пробовал возразить, что насильственное изъятие он благословить не может.
Именно это и требовалось! Церковь против! Между прочим, заблаговременно были заказаны в Финляндии даже плакаты (на 6 млн. рублей): жирный раскормленный священник – и голодный крестьянин. А Красин по поручению Ленина в это время уже вел переговоры о продаже ценностей за рубежом. 10 марта 1922 года он доложил Владимиру Ильичу, что нашел оптовый канал сбыта через германского банкира Макса Варбурга (старого «друга» большевиков, занимавшегося финансированием революции). Троцкий поддержал Красина, считая, что вывоз на сумму меньше 23 млн. рублей золотом не имеет смысла. 11 марта на заседании Политбюро Ленин поднял вопрос о распределении выручки – указал, что часть средств от продажи церковных ценностей, 25–30 млн., надо будет отчислить на нужды Реввоенсовета, то есть Троцкому. Да, Троцкому, а вовсе не голодающим.
Дело в том, что золото и валюта в Советской России имелись! Но расходовались они не на спасение вымирающих губерний, а на цели, считавшиеся более важными. В ноябре голодного 1921 года компартии Германии было выделено 5 млн. марок. В это же время 2 млн. рублей золотом было отправлено в Турцию для Кемаля-паши. За границей заказали обмундирование и «секретный гардероб» для чекистов на 1,850 млн. золотых рублей [19]. В марте 1922 года, когда началось изъятие церковных ценностей, по бюджету Коминтерна было распределено 5 536 400 золотых рублей. Но этого оказалось мало. В апреле, в дополнение к данному бюджету, было выделено 600 тыс. рублей на революцию в Корее, позже – 48 тыс. рублей компартиям прибалтийских стран.
Главная цель кампании была богоборческая. Разгромить саму Церковь как таковую. Вооруженные отряды врывались в храмы, устраивали обыски, попутно ломали утварь, иконы. 15 марта в Шуе были спровоцированы столкновения с верующими, при попытке защитить городской собор 4 прихожанина были убиты, 9 ранены. Предлог для удара был налицо – «контрреволюционный мятеж»! Через несколько дней Троцкий представил в Политбюро разработанный им план (он был зарегистрирован как приложение к протоколу № 114 п. 6 заседания Политбюро от 20 марта). Предусматривалось создание официальной комиссии по изъятию ценностей под руководством Калинина. Но под ее прикрытием будет действовать другая комиссия, секретная – во главе с самим Троцким.
Причем намечалось не только грабить, но и «внести раскол в духовенство, проявляя в этом отношении решительную инициативу и взяв под защиту государственной власти тех священников, которые открыто выступают в пользу изъятия». Для остальных священнослужителей готовились репрессии. Но, по плану Троцкого, с ними следовало чуть-чуть подождать. Предлагалось «видных попов по возможности не трогать до конца кампании… но официально (под расписку через Губполитотделы) предупредить их, что в случае каких-либо эксцессов они ответят первыми» [109]. Ленин горячо поддержал Льва Давидовича. 19 марта, во время XI съезда партии, он обратился к членам Политбюро с письмом по поводу событий в Шуе и политики в отношении Церкви.