– Меня зовут Базель, я кочевник… Так тебе негде жить?
Старик сокрушённо замотал головой.
– Нет, отсутствие жилища меня не тревожит, я мог бы творить и под открытым небом. Но мне не из чего. Понимаешь? Кругом только горы песка, ветхие ткани шатров да жалкие скупердяи, которые не пожертвуют тебе даже свинцовой болванки!
Ах, да, прости, совсем забыл о приличиях, Карас – ювелир.
Старик протянул слегка скрюченные, обмотанные грязным тряпьём кисти для приветственного рукопожатия.
Базель, не раздумывая, ответил незнакомцу встречным жестом. Почему-то этот чудаковатый старик вызывал у него необъяснимую симпатию.
Базель не понимал, как почтенного возраста ювелир мог так опуститься, пусть даже трудясь в этом нищем селении. Но больше его удивляло то, что он видит этого старика впервые. Базель не раз бывал в Факре и знал всех здешних мастеров поимённо, пропустить ювелира он точно не мог.
– Карас, почему я прежде не встречал тебя в Факре? – решился спросить после неловкого молчания Базель, – Ты пришёл сюда недавно?
– А ты – опытный кочевник, как я погляжу. Мастер своего дела, прямо, как и я. Только твоя стихия – жаркий песок, коего вокруг навалом, а вот моя – металл, а с ним в пустыне, сам знаешь, дела обстоят намного труднее.
Жизнь моя скучнее избитой песни уставшего балагура. Откуда я пришёл и куда отправлюсь – поверь мне – всё пустое. В моей истории смысл имеет лишь искусство.
Базель был впечатлён причудливыми речами старика и решил помочь ему, а за одно и посмотреть, что тот умеет на самом деле.
– Держи, это тебе, – сказал Базель, протягивая Карасу небольшой моток серебряной проволоки, припасённой для другого ювелира.
– Это правда мне?! – воскликнул обрадованный старик, бережно взяв протянутую проволоку. – Прекрасное серебро – ты явно знаешь толк в хороших товарах. Давно драгоценностями занимаешься?
– Нет, я торгую, чем придётся, ибо выбирать мне пока не приходится. Просто стараюсь искать по-настоящему ценные товары и качественные материалы.
– Понимаю-понимаю, – бормотал Карас согнувшись над проволокой. – Но глаз у тебя хороший, тебе точно нужно торговать драгоценностями.
По мере того, как Карас увлекался сложным плетением, руки его освободились от вороха намотанных на них прежде грязных тряпок, и Базель увидел изуродованную страшными багровыми шрамами кожу.
– Карас, можно я задам тебе неуместный вопрос? – не желая обидеть старика, спросил Базель.
– Ты про мои кисти? – не отвлекаясь от работы, уточнил ювелир.
– Да, прости… – растерялся Базель.
– Брось, все спрашивают, ничего в этом такого. Просто нечаянно обжёгся маслом.
Всё, что узнает Базель спустя многие годы из редких противоречивых слухов, это то, что руки Караса ошпарили кипящим маслом за непочтение к одному из правителей Чёрных земель.
То был жадный воинственный монарх. Не подчинявшихся ему жителей захваченных селениях он обычно приказывал вещать в назидание остальным. Но из-за того, что правитель жалел денег на хорошие верёвки, при исполнении приговора те зачастую рвались и некоторым осуждённым удавалось сбежать. Скрывшись от стражи, они собирались вместе и организовывали мятежи и восстания, отвоёвывая обратно оккупированные территории.
И вот однажды, оказавшись проездом в резиденции этого монарха, Карас получил от его вельмож, прознавших об иноземного мастере, заказ на ювелирное изделие, которое бы символизировало могущество их правителя.
Карас преподнёс монарху массивную свинцовую цепь в виде петли с золотым узлом.
Так без единой монеты, с ошпаренными маслом руками, он и оказался выброшенным придворной стражей умирать на окраину Акхаса.
Но Карас выжил, а руки его хоть и выглядели тяжело искалеченными, продолжали делать то, что было не под силу даже самым искусным Акхаским мастерам.
Протянутый Базелю изящный серебряный браслет, напоминавший сплетение причудливых ветвей неведомого растения, не оставлял сомнений в мастерстве загадочного старика.
С того момента Базель начал торговлю изделиями Караса. Странные, а подчас и совсем непонятные, но неизменно изящные и качественные, они всегда пользовались большим спросом на любом Акхаском рынке.
Ювелир мог часами говорить с Базелем о металлах, инструментах, техниках литья, но никогда не говорил ни слова о себе. На все же вопросы о значении того или иного элемента своих работ он лишь уклончиво отвечал:
– Зачем тебе знать, что вижу я в этом изделии? Лучше поищи в нём отражение чего-то своего, близкого и важного лишь для тебя. И вот тогда ты поймёшь истинное значение моих творений.