Корнев утишился не скоро. Приказал сбегать за дегтем и смазать сбитость лошади. Еще велел молчать и слушать, когда старшие говорят.
Домой парень не пошел. Нужно было увидеть начальника, сказать, что с рыбой порядок, привез целую бочку. А главное, отпроситься поспать.
В белой нижней рубахе Романов умывался на улице. Бокастый медный рукомойник весело сиял на солнце, разбитно гремел тяжелым длинным пробоем.
С крыльца сбежала с полотенцем в руках Катя Рожкова. Босоногая, еще теплая со сна, с ярким румянцем на щеках, девчонка была в пестром платье, на плечи ее падала густая волна желтых волос.
Кимяев разом выпрямился у калитки, лихо сбил на затылок фуражку, открыл свое худощавое лицо солнцу и Кате.
— Наше вам…
Катя обернулась:
— Доброе утро, Костик!
И убежала в дом. У Кости в груди заныло.
— Нарисовался без вести пропавший, — Тихон говорил со сна густо, сердито. — Как говорится, пошел наш посол по свежий рассол… — Начальник руки не подал, утерся холщовым полотенцем и теперь растирал ладонями щеки. — Садись, за постой все равно не платим…
На лавке, что стояла у летней кухоньки, Романов придирчиво осмотрел Кимяева.
— Живой, варна-ак… Варначина, говорю! Ведь почти не спал из-за тебя. Ты же вчера с обеда на озеро укатил. Жду-пожду стука в окно — нету! Аммоналом ведь промышляешь. Не дай бог, думаю… Тебе капут, и меня загребут. Просил же и не раз просил: явился с озера ты в ночь-полночь — скажись!
— Никаких спектаклей! — нахально уверил Костя. — Мы без этих, шумовых оформлений… Я технику безопасности соблюдаю, так сказать, во всех запятых и точках…
— Смотри у меня! — пригрозил Тихон.
Кимяев рассказал, что его задержало на озере, сходил к калитке и принес оттуда берестяную конобу[9]. Откинул легкую плетеную крышку. Пахнуло изнутри осокой, сырой рыбой.
— Щуки… Спаси-ибо! Фаина давно об ухе соскучилась, Вовка и тот просит…
— Средненькие все. Кабы расстараться ту щучку, которая с ручку…
Романов всегда расслаблялся, когда речь заходила о рыбе. Сам в свободное время любил посидеть с удочкой. Загорелся глазами, а лицо мальчишечье, мечтательное.
— Худо ли большиньку поймать. Все порываюсь сам поудить, да когда…
— Вам теперь некогда, — подтвердил Костя. — То и принес.
— Нефедихе дай. Ей теперь некому наловить.
— Отношу каждый раз, точно!
— Не жалей! Время такое, брат, что жадничать никак нельзя. Может, посидишь, завтрак ладит Катюша…
Парень крутнул головой.
— Нет! Мать, наверное, тоже заждалась. Что я хотел сказать, Тихон Иванович… — Костя полез в карман своей брезентовой робы. — Нашел пуговицу…
Начальник помнил наказ Былина и насторожился. Может, разыгрывает Кимяев… Мастак он на такие дела! Да нет, откуда ему знать.
Мятое от бессонной ночи лицо парня, однако, было серьезным.
— Поплыл вчера в конец озера… С этой-то, с нашей стороны, распугал взрывами рыбешку, на убыль пошла. Вылез на кочку по известному делу… Тут она и блеснула, и кинулась в глаза.
— Кто?
— Да пуговица. Вот!
На изъеденной солью ладони Кости приглушенно блеснул маленький желтый кругляш со звездочкой.
— И что же… — осторожно спросил Романов.
— Дак решили, что на озеро, единолично, никто ни шагу. Мы же на общий котел определили Долгое… И правильно! Кому надо — это пусть на Чулыме добудет. Тихон Иванович! Тут общий запрет нарушен — вот что! Кого носило в таку даль?.. Мне что в голову пало, Тихон Иванович… Зачем там след в Лосиное болото? Трава сильно смята на кочках.
Тихон едва удерживал на лице нарочитое равнодушие.
— Голубику, может, смотрели…
— Какая в Лосином ягода, вы что? Там и кустика голубишного нет. Да вы знаете!
Начальник встал, протянул Кимяеву руку, небрежно, с ленцой в голосе, попросил:
— Дай-ка пуговицу.
— Да на что вам?
— Пристыжу кой-кого…
— A-а, Торгаева… Комков-то у нас без ноги, не поскачет на озеро, не ближний свет. Ну, Торга-аев… А еще фронтовик!
— Ты, Костя, не цепляйся к нему с этим делом, — попросил Романов. — Я сам скажу, знаю как сказать…
— Сами так сами! Баба с возу — коню легче…
Тихон спрятал пуговицу в карман.
— Тебе трех часов отоспаться хватит?.. Встанешь и сразу на реку. Вот отправим мату, тогда отлежимся!
Кимяев шел домой почти счастливый. Катю с утра увидел, улыбалась она со значением… Какая… Из дома бегом, а в дом скачком — показывалась, дразнилась…
Дочка председателя Фоминского колхоза заметила Костю сразу, как приехала на участок. Веселый, обходительный, не заскучаешь с таким. И рук не распускает. Наговорил тут, на днях, таких слов, что теперь голова не своя.
9
Коноба (остяцкое) — берестяная торба с заплечными ремнями. В Причулымье ремни обычно заменяются делью из старых сетей.