— Скажи Петлиной, чтобы погуще ребятам наливала. Обед возит вовремя?
— По часам. Никольская там за всем доглядывает. А продавщица две буханки хлеба к раздаче добавила.
— Передай, скажи им, Кузьмич… Мол, на рубаху, на штаны начальник каждому обещал!
— Дак я уж и без тебя посулил.
— Вот и ладно!
…Канаву копали трое — Романов, Андрюха и Корнев.
Андрюха Андрюхой, его в любую дыру за милую душу давай… А Корнева Тихон было погнал с реки:
— Самое твое место на лодках. Вода-то, или не знаешь какая. В больницу захотел?! — А Федор так откровенно и твердо возразил, что начальник только руками развел: — Ну, смотри, дело хозяйское!
Начальник благодарно посматривал на Корнева, невольно вспоминал все перипетии своего отношения к мужику.
Раньше думалось, что неприязнь к сторожу надолго останется, но вот избылось зло и осадком даже не осталось.
Может, еще и потому, что держался в голове тот вешний день прошлого года…
Бригада Тихона запань после ледохода ставила. Напор воды огромный, случилось — оборвался якорный трос, а мужики поодаль, на бонах, возились. Федор оказался рядом, подхватил трос, считай, всю тяжесть якоря на себя принял… И теперь снится еще Романову кошмаром тот майский день. Как ветром, снесло бы запань на другой берег. Да что! Боны разбить могло. Молевой сплав… Речушки, по которым лес спускают в Чулым, мелеют за считанные часы, нельзя, нельзя держать древесину! Нет запани — это же срыв навигации, это тысячи кубометров обсохшего леса… Какую силищу Федор имел! На головке уперся ногами в кнехт, кровь изо рта, посинел, а держит, держит конец троса… Подскочили хватчики, упал мужик…
Начальник остервенело бросал песок на берег, мутная вода булькотила уже выше сапог… Хорошо думалось о Корневе, о тех же мальчишках поселка. Как растрепанные сорочата болтаются там, на развилках черемух. Поруби-ка целый день прутняк на таком ветру!
Ну, ребятки, навсегда запомните вы войну. За голод, за холод, за похоронки. И эти вицы западут в память… Взрослыми станете, и ничего не будет для вас милей родного Причулымья — суровой, таежной земли отцов. А то и дорого, что через муки, через боль досталось!
Бросал и бросал Романов песок… Мокрый, будто свинцовый. Сопел от усердия Андрюха, ворочал лопатой так, словно в забаву ему эта тяжелая работа. Тихон оглянулся и раз и два — Корнев стоял в воде и тоже ладно покидывал…
А людская затея не понравилась Чулыму. Прокопали ров, опустили и пришли к слегам ворота. Прогулялась туда-сюда волна, игриво, в насмешечку, в щиты плесканула. И — только.
Начальник глядел на воду и покусывал губы, его мучил стыд перед рабочими. Мужики, кроме Андрюхи, закурили на бревне и, отвернувшись от реки, от начальника, молчали.
«Вот тебе и сквознячок… Вот и ходова под мату… Людей обнадежил! Ладно еще, что хоть Швору не успел за понтонами послать, — малость утешался расстроенный Романов. — Возни-то с понтонами! Пока бы учалили, привели их сюда, пока закрепили к остаткам маты… Как лучше хотел!» — готов был закричать на весь Чулым Тихон.
Стеганул с реки чей-то другой, простуженный крик:
— Ка-ате-ер!
«Эка невидаль! Ну, катер, а базлать-то зачем?» — с тоской думает начальник. И вдруг его разом осеняет добрая догадка, и все будоражится в нем: давай, милок, скребись, двигай сюда-а…
Романов напрягается, глядит на излучину реки. Там, на сером стыке воды и неба, уже четко проступает грязное пятно небольшого суденышка. За ним тащится широкий, с низкой осадкой, паузок[14].
Тихон знает, что катерок обязательно причалит. Еще бы не причалил! Только на участках и берут чурку команды катеров.
Катер поставил паузок и остоповал ниже запани с лесом, у такелажного склада. Здесь, под дощатым навесом, и увидел начальник двух чумазых пареньков, которые уже набирали топливо в большую плетеную корзину.
— Привет плавсоставу! Гнездилов на вахте?
Один из подростков подтянулся своим худеньким телом, вскинул веснушчатое лицо. Подобрался и ответил бойко, почти отрапортовал:
— Так точно, на вахте! А теперь Иван Авдеич чай пьют.
В носовой, капитанской каюте тепло. Уютно сипит на полу небольшой медный самовар, черное колено вытяжной трубы от него протянуто прямо в иллюминатор.
Гнездилова Романов знает с тех пор, когда тот еще мотористом по Чулыму ходил.
За крохотным пристенным столиком капитан — гора горой. Восседает он в черной вельветовой толстовке, с плеч спадают белые концы вафельного полотенца.
14
Паузок — тип маленькой баржи с жилой будкой для шкипера, или, как его еще называли, — водолива.