Много всего объявилось у нас на большой клеенке от щедрот чулымской земли: лук, огурцы, помидоры, грибы, ягоды, малосольные чебаки, привяленные щуки… Ну, а главное — стерляжью уху Натолий выставил!
Неспешно, торжественно начал он свой застольный разговор со мной:
— Значит, так, Петка-друг… Вчера, помнишь, по Кольке, по Вальке Натолий тосковал, а после эти городские — скучный я был вчера. Давай сегодня встречаться!
— Так, чего бутылку не прихватил? Там она, в кухне, в шкапчике. Хорошо, что вчера не допили. Я сбегаю.
— Сиди ты, Петка, сиди! Вот кончится твой отпуск, настанет прощальный денек — тогда и вспомним о твоей бутылке. На сегодня другая водочка есть, аха…
То ли из-за широкого голенища бродня, то ли из стога выхватил Натолий бутылку «Столичной»…
Мы медленно, охотно выпили, съели по сырой стерлядке и только потом опустили ложки в горячий янтарь ухи. Это была уха…
Ярко, ласково светило нам солнце, легкий ветерок нес над луговиной мягкое серебро длинных тенёт, белые облака недвижно висели в голубом небе, и в своей спокойной осенней красе блестел рядом Чулым — благода-ать…
— Пей, Петка! Завтра — все, завтра пойдем на елань сено косить. — Натолий все подрезывал и подрезывал хлеба. — Сохатый у меня третий год по зимам питатся… Вызнал, зверина, без опаски ходит на елань к стогу. Еще наливай себе, Петка!
— Да я-то налью… Слушай, все спросить хочу. Кешки у яра, у фитилей, утром не было? Наладил он мотор?
Натолий хитренько улыбнулся, сузил глаза:
— Кешка еще вчера на своей дюральке домой улетел.
— Попадешься ты ему, он и вправду тебя штрафанет. Бросил бы фитили.
Натолий раскинул руки:
— Не штрафанет!
— Да как так?
— Кешка на Чулыме вырос, понимат что к чему. Знаешь, что весной сказал. Так он сказал: «Ты, Натолий, из остяков-то, однако, один на сто верст остался. Как ты есть этот… бориген — малая здешня нация, поскольку моторки не держишь, бензином воду не грязнишь — разрешаю тебе ловить всяку рыбу. Только не на продажу!»
— Мудро решил Кешка! — порадовался я.
Натолий затвердел лицом и голосом.
— А то! Моя родова с покон веку на Чулыме — хозяин я тут! Ну, как остяку без охоты, без рыбалки — тем и живем! Да отними ты все это — чё мне делать? Бежать тогда…
— Ладно, а почему Кешка тебя стращал?
Лицо Натолия опять ужалось в хитроватой улыбке:
— Петка, елошна! Это варнаков Кешка пугал. Сам я за ним вчера сплавал, к фитилям звал. Потому и досталась тебе стерлядка, аха. Не вешне время, мало сейчас стерлядь ходит. Для тебя только и ставил ловушку, а так они у меня с весны в сенях сохнут.
— Даете, земляки…
— Это што… Это, Петка, не самое тое… — Натолий был по-ребячьи весел, такую он плутовскую рожу скорчил, что я и ложку выронил.
— Петка, отвернись!
Я отвернулся. Вот человек… Водится за ним — нет-нет да и разыграет комедию. За моей спиной громко зашуршало сено в стогу.
— Гляди, Петка!
…Пять бутылок — из них две отличного армянского коньяка! — весело поблескивали на густой зеленой травке.
— Отку-уда?
С лицом смущенным теперь, с грустинкой, с виноватинкой даже, Натолий вертел в руках бутылку коньяка. Вино дразняще сверкало на солнце легким прозрачным золотом.
— Брат Семкин, гляди, совсем испаскудился, только клоповник и потребляет, аха. Всяко меня вчера ругал, что сумку я утопил. Петка, ничё я не топил!
— Ка-ак?!
— Да так! — Натолий расхохотался. — Ладно, друг, не стану голову тебе морочить. Темно было, и ничего-то вы с берега не видели… А я, значит, пристал к карче — карча из воды высоко корнями выпират — сложил весла, повесил на корни сумку, ну и… купнулся… Покричал, конешно, аха…
— Сам в воду и меня туда же… Да еще и напугал!
Натолий тяжко, непритворно вздохнул:
— Прости уж, Петка. Не бойся, нас с тобой Чулым не остудит, мы Чулыму завсегда свои. Злей зато попарились!
— А все шайтана виноватил…
— Какой шайтан! Городским болтал… Я зачем все это. Охотку сшибал у них по нашим местам шататься. Да, вот так и скумекал… Представь ты: водочку бы пили, стерлядочки кушали — хорошо? Куда с добром! Гляди, опять бы сюда мужиков потянуло. А теперь как сказать… Память и о Кешке скажет, и что на Чулыме вся-яко быват…
— Водочку-то чужую пьем…
— Петка, елошна! Ты, видно, совсем рыбацкие порядки забыл… В один котел ловили — значит, и питье, и еда — все артельно! У городских выпивка, а у нас — невод, облас, да и рыбу-то, считай, мы с тобой добыли. Точно! Бородатый так себе по песку слонялся, длинный — ноги поостерегся мочить… Да неуж бутылку Натолий с Петкой не заробили?.. Короче, брось ты совесть свою подымать… И за остальные бутылки заботу не держи — остальные Семке отдам. Вернется он с курорта, расскажу про все, выпьет клоповник брата — вместе смеяться будем!