Нахмурившись, я поджала губы и поплелась обнять Нони. Кому-кому, а ему уж точно известно, что историй у меня хоть отбавляй. Дядя Боб ему все выкладывает. В конце концов я улыбнулась, зная, что сейчас у меня появится ямочка на щеке, и повернулась к аудитории.
- Вообще-то, есть у меня одна история. Однажды, когда я ходила на занятия к Нони, в классе появилась женщина. Кофточка в облипку и все такое, и Нони чуть не…
- Да ладно тебе! – перебил меня Нони, положил мне на плечи руку и согнул в локте, заблокировав шею. После чего взъерошил мне волосы на макушке и добавил, смеясь над тем, как я хныкаю от унижения: - Любит она приврать. А теперь благодарю всех вас за то, что ходили на эти курсы. Я займусь документами, и через пару месяцев все вы получите свои разрешения.
Все поднялись со своих мест и двинулись на выход, однако отпускать меня Нони не торопился. Явно не хотел, чтобы та история всплыла на свет божий. Нет, ничего такого не было – он никуда не вляпался и ничего плохого не сделал. И слава богу, иначе пришлось бы многое объяснять жене.
- Значит, проверяешь, чем я занимаюсь? – спросила Куки, не глядя на меня.
- Ага, - ответила я, стараясь не обращать внимания на то, как звучит мой голос из-за расплющенных щек. Нони обменивался с кем-то рукопожатиями и отвечал на последние вопросы. – Переживала, что ты бросишь занятия после того случая с катанием по земле.
Она тихо рассмеялась и взяла сумочку.
- Мне здесь понравилось. Ты была права.
- Говорила же.
- И я понятия не имею, что ты имела в виду. – Куки явно собралась уходить. – Никакой Нони не фанатик.
Вот гадство. Хватка Нони стала крепче, и я опять почувствовала, как сама смерть ерошит мне волосы. Все были правы. Я никогда не придавала этому значения, но все действительно были правы: расплата легкой не бывает.
Глава 13
Если бы не полиция и законы физики,
фиг бы меня остановили.
Надпись на футболке
Снаружи у магазина я объяснила Куки, зачем прислала ей эсэмэску о Ким Миллар. Если бы я описывала реакцию Кук, то краше слова «офонаревшая» не нашлось бы. В итоге я изложила ей свой план, и она согласилась. В любом случае, попытаться стоило. Короче говоря, двадцать минут спустя я уже стучала в бирюзовую дверь Ким. Снова и снова. Снова и снова. Нутром чуяла, что она в доме, но открывать не хочет. Мало того, она испытывала чувство вины, от которого сгущался воздух и возникало гнетущее ощущение.
После третьего захода со стуком и моего комментария «Я никуда не уйду, Ким!» дверь открылась. Сестра Рейеса всегда казалась мне хрупкой, и на этот раз ничего не изменилось. Она была словно фарфоровая – изящная и тоненькая. Я вечно боялась, что она рассыплется от одного неосторожного слова.
- Прошу прощения, - сказала Ким, жестом приглашая меня войти. – Я мыла посуду.
А на вид будто и маковой росинки не съела с последней нашей встречи.
- Не могли бы мы поговорить?
- Конечно. – Похоже, Ким не очень обрадовалась этой идее, но возражать не стала.
Мы уселись в ее крошечной гостиной. Солнце уже село, и в комнате горела одна-единственная лампочка, в тусклом свете которой заострившиеся черты лица Ким становились заметнее.
- Вы его видели? – тихо и неуверенно спросила она.
Я рассердилась:
- Видела, и он должен был повидаться с вами, как только вышел на свободу.
Как всегда, защищая Рейеса, Ким покачала головой:
- Нет-нет, я все понимаю. Он не хочет, чтобы кто-нибудь обо мне знал.
- Так было раньше, когда его обвинили в убийстве. А сейчас у него нет причин откладывать встречу.
Ее глаза тут же наполнились слезами.
- Причин у него хоть отбавляй. Вы не знаете, через что ему пришлось из-за меня пройти.
- Вообще-то знаю. – Она посмотрела на меня вопросительным взглядом, и я добавила: - У меня есть снимок.
- Снимок? – Всю нервную систему Ким затопила волна дикого страха.
- Да, на котором Рейеса… - Я не знала, как помягче об этом сказать. Вряд ли существуют слова, которыми можно было бы помягче описать изображение на том фото. – Однажды вы мне сказали, что Эрл Уокер хранил в стенах фотографии. О них и шла речь? О фотографиях, на которых Рейеса пытают?
Ким прикрыла тонкой ладонью рот, по щекам потекли слезы.
- Поэтому вы сжигаете дома, в которых когда-то жили? Потому что Эрл прятал в стенах снимки?
Удивление Ким было почти осязаемым, а горе, которое она излучала, – еще плотнее. Она поднялась и сходила в кухню за двумя стаканами сладкого чая и полотенцем, потом снова села на диван. Я видела, как в ней растет решимость.