И наконец, в-пятых, выскажу я личное мнение, которое по нынешним временам огульного охаивания «параноика Сталина» ретроградно: ни на грош не верю я «дорогому ленинцу Никите Сергеевичу» и журналюшкам, долдонящим о том, дескать… впарили боши фуфло лоху Сталину, как ваське! Фрайернул Адольф полоротого Еську, замастырив ему гоп-стоп по соннику! Гонят мозгодуи волну с умильной картинкой, на которой Сталин, как Красная Шапочка, беспечно гулял подле кустика, а волчара Адольф оттуда — прыг! — и… пово-олок за кустик наивную целочку Еську!
Не питаю я к Сталину симпатий и могу доказать, что Сталин не шибко культурный и соображающий мужичоенка, но! — уж как кова-арен!.. а уж как хитер!! Закомплексован, подозрителен, осторожен, хрен такого на мякине проведешь! Если такой ушляга даст партнеру увести себя за кустик, то потому, что у него там на партнера капкан настроен! Разве оставил бы Сталин без внимания сообщения разведок и перебежчиков о том, что на границе СССР собираются немецкие армии?! Знал об этом Сталин до того, как они собрались собираться! Уважал Сталин Гитлера и верил ему как себе, то есть — ни на грош! И капканчик замастырил по своему доверию — на большом серьезе!
А заявление ТАСС от четырнадцатого июня похоже на общекухонное заявление в коммуналке от «дамы, приятной во всех отношениях»: «слухи за то, что мой новый интеллихентный сосед хотит покуситься на мою честь, это гнусная сплетня! Чтобы ее опровергнуть, я больше не закрываю дверь на крючок и сплю без трусиков!» Да-да! Заявление ТАСС — это приглашение нерешительной Германии к вторжению в СССР!
Германии, измотанной годами войны и бомбежек, ни к чему был еще один фронт! И в Африке у нее не заладилось, и линкоры растеряла, и вермахт был уже не тот: армию размотало по десяткам стран. Вот и долдонили мы «недогадливой» Германии, что к войне не готовы и не готовимся! А чтобы это было убедительнее, сразу после заявления был приказ Жукова о разоружении СССР.
С помощью союзника — дружеских немецких военных наблюдателей — было демонтировано вооружение двух грозных оборонительных линий: «Линии Сталина» и «Линии Молотова»! Эти линии были чудом инженерной техники и состояли из сотен первоклассных подземных крепостей и тысяч дотов! Я сам, сам своими глазами видел после войны эти несокрушимые крепости, сам блуждал по лабиринтам подземных переходов. Все осталось нетронутым… не участвовали в войне две самые грозные в мире оборонительные линии, строительство которых стоило жизни миллионам крестьян, умерших от голода! А такое разоружение возбуждало больше, чем снятие трусиков!
Сталин был уверен: линии эти уже не нужны, так как германские войска будут разгромлены на границе в первый день войны, а на второй день Красная армия, по плану Жукова, будет маршировать к Берлину! А две оборонительные линии… это не хухры-мухры! Ни-ког-да не решился бы Гитлер на вторжение в СССР без демонтажа и разоружения этих линий! Но тогда не сработал бы сталинский капкан! А как старались Жуков и журналисты заманить немцев на территорию СССР! Какой стоял вопеж: «Мы не ждем нападения! Ах, с каким нетерпением мы не ждем нападения!!» (Двери открыты, трусики сняты.)
Арестовав почти весь комсостав Красной армии, «органы» не побеспокоили ни одного, повторяю для невнимательных: НИ ОДНОГО (!) немецкого шпиона, которые легально, как союзники, работали в самых секретных отделах и частях армии и флота. Немецкие аэропланы кружили на малой высоте над расположениями наших войск, а немецкие подразделения, как в свою казарму, лезли на нашу территорию, маршируя с бравыми песнями рядом с погранзаставами! А погранцы радушно лыбились, потому что был приказ Жукова: «На провокации не отвечать!»
Как же старались мы убедить немцев в том, что беспечны и небоеспособны! И заявление ТАСС — это только маленькая деталька большого сталинского капкана: крохотный кусочек сыра в огромной сталинской мышеловке. Понимал Гитлер, что ему морочат голову и знал он, где наша ахиллесова пята… Знал, что это такой секрет, о котором знают все, кроме Сталина, из-за специфики русской разведки: она до мокроты в штанах боялась не немцев, а Сталина! Поэтому гнала ему дезу, которую он хотел слышать.