Однако кейтабцев нельзя было счесть полными дикарями, так как жили они в городах и владели всевозможными искусствами, главным из которых являлось мореплавание. Острова их были просторны и обильны, но людям, плодившимся будто пчелы в удачный год, не хватало ни земли, ни пищи, и потому плавали кейтабцы по морям, где торговали, где грабили, где добывали рыбу и жемчуг, а где высаживались на берег и строили поселения в местах диких и необжитых. Единого властителя в Кейтабе не имелось, и правили Островами несколько Морских Владык, заключивших между собой Морское Содружество и признающих Морское Право. Первым же законом этого кодекса был такой: никто не лезет в чужие дела, не хватает чужую добычу и не считает деньги в чужом кошельке.
Красотой кейтабцы не отличались и походили на жаб или весьма неуклюжих обезьян: невысокие, смуглые, с расплющенными носами и большими ртами, пучеглазые и широкоскулые, длиннорукие, с огромными кистями и ступнями, с пальцами, задубевшими от весел и канатов. Но внешность их была обманчивой, ибо народ этот являлся энергичным, удачливым, любопытным и лукавым; язык его знали все, кто занимался торговлей, и все признавали, что кейтабцы - лучшие корабелы, мореходы и купцы в Эйпонне.
Но более всех богатств и благ, больше славы и могущества ценили кейтабцы странствия по морским водам да новые земли, какие можно было в тех странствиях обрести, а потом и заселить, не проливая крови, а действуя лишь терпением да хитростью. Странствовали они в морях, но чтобы построить жилище или корабль нужна была им суша - теплый край, где росли деревья, обильный живностью, с реками и ручьями и с плодородной почвой, берег-пристанище, где прозрачные волны плещутся под зелеными кронами пальм. Но таких благодатных мест в Эйпонне было немного.
И все же кейтабцы искали их. Время от времени, когда переполнялись Острова лишним народом, толпы голодных и обездоленных возглавлял великий вождь, и наступала Эпоха Нашествий: флоты кейтабцев устремлялись к новым землям подобно пчелиному рою, что летит в месяце Молодых Листьев в поисках свободного дупла. Плыли островитяне большей частью на юг, в Нижнюю Эйпонну, и на протяжении столетий селились там, смешиваясь с местными племенами, с гуарами, теколо, шиах и киче, роднясь с их вождями и обретая среди них власть. Когда же на месте тростниковых хижин поднялись каменные дворцы, когда лес потеснили поля, и безлюдные бухты стали гаванями, когда рудники извергли поток самоцветных камней, тогда нашелся очередной великий вождь, соединивший все кейтабские колонии под своей рукой, а несогласных изгнавший в горы. Так на южном берегу Ринкаса поднялись две новые страны: жаркая равнинная Ренига и суровый горный Сиркул. В Сиркуле жили как в каменной крепости, и во многом походила эта страна на таинственную державу Чанко, отвергшую учение Шестерых; но обитатели Рениги не утратили дух первооткрывателей. Правда, не стремились они плыть за море, как их кейтабские сородичи, но продвигались к юго-востоку вдоль побережья Нижней Эйпонны, пока не достигли Матери Вод. И селились они повсюду на этом пути, так что сделался ренигский берег столь протяженным, что соколу за двадцать дней не облететь.
Так разделялись люди Эйпонны по землям и странам, по языкам и племенам, и то было первым отличием между ними. Вторым и столь же важным являлось их занятие, поскольку лишь дикарю пристало и охотиться, и сражаться, и шить одежду, и строить лодку либо хижину; дикарь умеет все понемногу и не слишком хорошо, а в местах цивилизованных человек стремится к истинному мастерству и совершенствует его с годами, передавая умение детям и внукам. Ибо сказано в Книге Повседневного: если шесть поколений твоих предков ловили птиц, то ты и во сне услышишь шелест крыльев!
И потому делами власти занимались светлорожденные сагаморы и родичи их, возглавлявшие братства, называемые Очагами, где люди объединялись по их занятию, а племенными кланами правили старейшины и сахемы - правили до той поры, пока племена не сливались в народ. Когда же это случалось, брали правление чиновники, объявляя людям волю сагамора; и они же присматривали за соблюдением законов, судили и карали, чеканили монету, собирали подати и ведали перепиской, отправляя в иные страны послания с гонцами и соколами.
Люди из жреческого сословия считались хранителями знаний, божественных заветов и толкователями Святых Книг. Они служили всем шести богам и в молодые годы кочевали из одного храма в другой, набираясь мудрости; но, достигнув зрелых лет, селились в каком-нибудь определенном месте, предпочитая свою родину или знаменитое святилище, подобное храму Мер или храму Записей. По знаниям своим, по возрасту и искусству в толковании божественных знамений, жрецы делились на Странствующих, Принявших Обет и Познавших Тайну. Эти последние, называемые мудрецами-аххалями, пытались постичь Книгу Тайн, Листы Арсолана и Сеннама, где излагалось устройство Мироздания и прочие секреты, доступные лишь искушенному уму. Занятия их требовали времени, и потому мудрейшие из жрецов являлись людьми светлой крови, прямыми или побочными отпрысками божественного корня.
Среди жрецов были владевшие особым искусством счета, умеющие разделить землю на участки, выстроить башни или стены, проложить канал или исцелять болезни и врачевать раны; впрочем, все эти занятия не относились к числу великих тайн, и обычные люди могли изучить их - из любопытства и к собственной пользе. Что и делалось многими, а прежде всего теми, кто желал целить и врачевать, так как ремесло целителя считалось почетным и небезвыгодным. Лучшими же в этом деле были арсоланские и майясские лекаря, лечившие травами, ядами, магией и растираниями; воистину, могли исцелить они от чего угодно, кроме смерти.
Тот, кто отличался твердым нравом и телесной крепостью, шел в войско и надевал солдатский доспех, а потом десять, двадцать или тридцать лет сражался копьем и мечом, рубил и стрелял, лез на стены и проливал кровь за сагамора и свою отчизну. Мог он погибнуть простым воином, мог сделаться тарколом, получив под команду несколько десятков солдат, а если был он из семьи вождей, то становился санратом, и подчинялись ему сотни бойцов. В Тайонеле таких людей войны называли волками, а на берегах Ринкаса - ягуарами; ягуар же по-майясски балам, и потому слово это сделалось почетным обращением к воину. Но не ко всякому, а лишь к тому, кто взял жизни многих врагов.
Мирные занятия тоже были почетны, и в большинствк Великих Уделов уважали и удачливого купца, и достойного мастера, и земледельца, чей хоган не со всякого холма окинешь взглядом. Люди этих сословий кормили всех и начинали чувствовать свою силу; и вспоминали они, что даже название одиссарской столицы - Хайан - произошло от "хейо". А слово это означало человека, который кормится от щедрот земли, выращивая просо и маис, хлопок и бобы, птиц и быков, лам и тапиров. Другие кормились от щедрот моря - рыбаки и ныряльщики за жемчугом, гребцы и мореходы и все остальные, вплоть до Мастера Ветров и Течений, умеющего вести корабль по звездам, и тидама-кормчего, в чей власти находится судно и его экипаж. Но первыми среди тех, кто трудился и создавал богатство собственными руками, все же считались торговцы. Среди них были люди простого звания и были благородные, особенно в Кейтабе, Рениге и Одиссаре; они странствовали по морям и землям, плавали вдоль берегов Эйпонны и за океан, к новым землям; они покупали и продавали, приносили дары и платили налоги; и все чаще случалось так, что купец становился хозяином собственных земель или мастерских и торговал не купленным, а сделанным. Это приносило больше дохода, это множило богатства с гораздо большей скоростью, и это казалось такой увлекательной игрой!
Хотя, как в любой игре, бывали в ней неприятности.
Глава 4. Месяц Зноя, от Дня Проса до Дня Сосны. Дикий Берег, дельта Матери Вод.
Каков срок человеческой жизни? Тридцать лет,
и еще тридцать, и, быть может, еще десять…
Вы же, потомки Кино Раа, будете одарены годами
вдвое и втрое против других людей, но появятся
среди вас такие, чей срок будет вдвое и втрое
дольше вашего. Не завидуйте им, ибо тяжела их
участь: долгая жизнь на излете своем жжет огнем
ненависти и горька, словно земляной плод. Горечь
эту понесут они людям словно посев зла; немногим
суждено, не очерствев сердцем, справиться с болью
утрат и сохранить в себе человека…