– Стоп? Так Томпсон – домовая?
Бэдфорд снова посмотрел на меня странно.
– Устарелое понятие, таким пользовались лет пятьсот назад. Но можно и так сказать. Когда я вчера вошел к вам в ванную, я был уверен, что внутри никого нет. Ну, кроме магии рьины. Гремели тазики, лилась вода – мне показалось, это была обычная ночная стирка, которой она, – Рассел кивнул на старушку, – занималась, пока спит. Томпсон принадлежит к первой линии, очень древняя – лет триста – и сильная. Она не просто домовая, как вы выразились, она и есть тот дом. Его стены, воздух, сердце…
Кое-что в моей голове начало проясняться.
– А если она, не дай рурк, умрет? – спросила я. – У нее есть дети?
– Нет, но если такое случится, а дом останется цел, явится кто-то другой из дома Греф и займет ее место. Хотя такие сильные представители, как она, рождаются крайне редко.
Я перевела взгляд на спящую старушку. То и дело она вздрагивала даже во сне, а мне становилось ее жаль.
– Она так расстроилась… – прошептала я.
– Еще бы. Это все равно что вырывать гриб с мясом – боль ощущает вся грибница.
– Мы можем ей чем-нибудь помочь? – спросила я, находя взглядом чудом уцелевшую подушку. Подняла ту с пола и подложила рьине под голову. – Может, следует вызвать доктора?
Бэдфорд смерил меня долгим взглядом.
– Не думаю, уверен, через пару часов она очнется и все будет в порядке. Думаете, это первая смерть в доме Греф за три века? Поверьте, она сильная дама.
По мне, оправдание бездействию было слабым.
– Смерть, может, и не первая, но то, как она отреагировала, – я обвела рукой комнату, – даже на мой неопытный взгляд – это чересчур. Не находите?
– Может, и нахожу. Но это не наше дело. Рьине я помог, чем мог. Успокоил и уложил спать и в благодарность остался без завтрака. Думаю, сегодня она не в состоянии его приготовить. – В голосе послышалась эгоистичная непробиваемость.
– Ужасно, что вы можете в такой момент думать о еде, – подбоченясь, выдала я.
– В любой непонятной ситуации лучше думать о еде, – философски заметил Бэдфорд и направился к выходу из комнаты.
Я поспешила за ним, но точно не для того, чтобы готовить завтрак.
– Так, значит, ситуация вам непонятна? – зацепилась я за его слова. – А разгадать не хочется?
Он резко обернулся и с прищуром посмотрел на меня.
– На что это вы намекаете?
– Ну, меня же вы разгадываете, – продолжала я. – Может, съездим на место преступления? На Эрвин-гарден. Посмотрим. А когда вернемся, успокоим рьину Томпсон, что все в порядке. Она наверняка захочет знать…
– Это дело полисмагов, – отрезал Бэдфорд и вновь направился вперед по коридору, в сторону своей части дома.
– Неужели? Сами-то верите, что они справятся? Многие в вашем городе невысокого о них мнения.
Я припомнила наш вчерашний разговор со старушкой. Она была уверена, что я могла подкупить офицера, чтобы тот меня отпустил, – а значит, взяточничество и коррупция тут были в ходу.
– Вдруг замнут дело… – продолжала напирать я. – А тут вы, из дома Вивьерн… перед вами все двери открыты.
Ох, я танцевала по лезвию ножа, но преследовала при этом свои цели. И сердце трепетало все сильнее, и отнюдь не от азарта или любопытства.
Страх и нехорошие предчувствия поселились в нем.
– Куда вы хотите меня втянуть, рье Батори? – Бэдфорд вновь остановился, но пока не поворачивался ко мне лицом. Так и стоял с абсолютно прямой спиной.
Я не видела его лица, а очень хотелось прочесть эмоции мужчины – если они вообще были.
– Просто посмотреть, – тихо ответила я и добавила: – И опять же. В городе наверняка есть кафетерии, где можно позавтракать. Вы же хотите есть, рьен Бэдфорд? Так зачем сидеть дома? Пойдемте, за стенами на улице никто не кусается.
Я услышала короткий хмык.
– Что ж, – обернулся мужчина. – Ладно, уговорили. Хотя вы совершенно не правы, рье. На улице еще как кусаются. Например, всякое отребье вроде оборотней, навей, вампиров… Да и внутри этих стен тоже есть кому кусать. Если захочется, разумеется.
Я нахмурилась. Это что еще за интимные намеки?
Вместо ответа Бэдфорд широко улыбнулся: сверкнули кошачьи глаза и обнажились острые крокодильи зубы.
– Вам бы к ортодонту, – пересохшими губами пробормотала я. – Прикус неправильный.
Улыбка сползла с лица мужчины, да и клыки на моих глазах втянулись и стали обычными зубами.
– У вас странное чувство юмора, Анна, – скупо ответил мужчина. – Впрочем, неважно. Собирайтесь. Мы едем в город. Посмотрим, что там произошло на Эрвин-гарден.
Я кивнула.
Потому что меня очень сильно волновал этот вопрос. Ведь я вспомнила, откуда помню адрес трагедии – одно из двух десятков мест, где я искала себе ночлег.