— Это не обычная девчонка!!! — пыша звериной злобой, проскрежетал зубами Рэм, сузив глаза.
— Верно, — преспокойным ледяным тоном бросил Шон, пристально глядя на старшего брата. — Потому что она моя девчонка. И я отгрызу тебе руку, если ты прямо сейчас не отпустишь её.
— Шон! Шон посмотри на меня! — Лана одной из первых почувствовала, что зверь внутри него уже выгнул спину, готовясь к прыжку. — Отпусти, отпусти меня, придурок! — она начала яростно извиваться, пытаясь привести в чувство хотя бы Рэма. И тот разжав руку, толкнул её прямо на Шона.
— Как всегда — она для тебя превыше крови, брат! — с горьким разочарованием протянул Рэм, поедая брата непонимающим взглядом. — Ваша проклятая любовь поразила вас нездоровой одержимостью. Из-за неё ты готов погубить свой народ, своих братьев, память предков. Она угроза для нашей семьи, Шон! Для всех, кто прикасается к ней!
— Вот и не лезь! — грубо ответил Шон брату. — Лана так же часть моей семьи. И я буду защищать её, даже если зол на неё как чёрт, даже если ненавижу её и себя за то, что так сильно её люблю. Но это только наше дело! Я могу сходить с ума как пожелаю. Племя не пострадает, если никто из вас не причинит вред этой девушке. Однажды мы заключили сделку и этот договор до сих пор ещё в силе, Рэм!
— Какую ещё сделку? — с тревогой нахмурилась Лана, уловив что-то во взгляде, которым обменялись братья.
— Надо же, есть что-то такое, о чём ты не знаешь, — съязвил Шон, метнув на неё колючий взгляд. — Рэм только что обвинил меня, что ради тебя я готов совершать безумные вещи. А на что готова пойти ты? — сверкнувшее лезвие ножа, оцарапав шею Шона, упёрлось в место, где проходила сонная артерия. Его движения были настолько быстрыми, что окружающие только ахнуть и успели. Приставив себе нож к горлу, Шон испытывающе заглянул в глаза девушке.
Лана обмерла от ужаса, глядя, как по его смуглой коже ползет алая капля крови. Уж кто-кто, а она знала, на что действительно был способен этот ненормальный.
Особенно в таком состоянии, когда управляющие им чувства представляли собой гремучую смесь. Плюс прерванный процесс обращения.
— Я готова пойти на что угодно. Ты же знаешь, — к огромному разочарованию публики, Лана снова перешла на ирокезское наречие. — Скажешь нырнуть и не всплывать — я это сделаю. Скажешь прыгнуть — я прыгну. Захочешь, чтобы я уехала — я исчезну. Если тебе понадобиться убить кого-нибудь из присутствующих, я, наверное, пойду и на это. И помогу тебе спрятать труп. … Как в прошлый раз. Я совершала ради тебя не менее безумные вещи. … Я так испугалась Шон. … Я так испугалась. Когда узнала о ребёнке. Это был момент слабости. Мы тогда уже все втроём разругались. И я боялась, что это окончательно отвернёт Дерека. А ещё я знала, кем он родится. Я была не готова дать жизнь оборотню. Потому что я видела, через что вынужден был проходить ты. Но я сделала это не потому, что не любила тебя. Ведь ты всё ещё важен для меня больше, чем кто-либо. Ты прав — я всегда буду нуждаться в тебе. Ты моя звезда стихий Шон, — Лана рывком дернула себя за ворот футболки, оголяя плечо, показывая ему выбитый символ — пятиконечную звезду, внутри которой было заключено три соединенных кольца. — Убери нож, прошу тебя. Если ты лишишь себя жизни, твой охранный ритуал больше не будет иметь надо мной силы. И тогда я пойду следом за вами. Мне не жить без тебя, Шон.
— Ты же этого хотела. Просто умоляла меня буквально недавно, — бросил Шон раздумывая. — Я уберу нож. Если ты пообещаешь мне убраться из церкви, дав нам закончить церемонию. И ещё — ты наконец поешь. Мне не нравится, когда ты падаешь в голодные обмороки.
— Как скажешь, — покорно кивнула Лана.
Ной никогда не видел, чтобы люди вот так смотрели друг на друга. Всепоглощающе, беззаветно, всецело принадлежа друг другу и одновременно воинственно противостоя. Лана и Шон смотрели друг на друга именно так.
Даже не понимая о чём, они говорили между собой, можно было ясно разглядеть, что между ними кипит ураганная, почти фанатичная страсть.
Глава 4
Лана проспала двенадцать часов к ряду. Организм возобладал над разумом, пополняя свою энергию, восстановив баланс. Она так и не поговорила с родителями. Когда те вернулись из церкви — Лана уже крепко спала в своей постели.
Но проснувшись девушка почувствовала себя лучше. Гораздо лучше. Не только физически, но и морально.
То, что Шон снова объявился в городе — укрепило их связь, дало силы увидеть смысл и желание жить. Когда он заговорил с ней вчера — он будто вскрыл кокон, позволяя её бабочке-душе созерцать и парить. Нет, Лана не забыла о своём гневе и боли, о том, что эри покарали Зойлу, но это как бы оставалось одной из сторон. С другой стороны конечно же оставалась скорбь по Дереку, и ещё было много разных сторон — отношения с родными, появление мутанта Ноя, её сны и так далее. Но стержень, сама суть оставалась неизменной — в этом мире не существовало ничего, что могло бы заставить её разлюбить Шона.
Дверь тихонько приоткрылась и в комнату осторожно заглянула Мелиса.
— Мама я уже встала. Можно не ходить на цыпочках. Я в норме.
— Там к тебе пришли.
По глазам матери Лана поняла, что Мелиса не хочет обсуждать с ней происшествие в церкви. Наученные большим и горьким опытом родители уже знали, что вмешавшись — они лишь усугубят ситуацию, которую не то, что контролировать, даже понять не могут. За время её дружбы с Шоном и Дереком её родные тысячу раз сталкивались с шокирующими и необъяснимыми моментами, дающими им осознать их полное бессилие. Поэтому родителям оставалось лишь наблюдать и принимать тот образ жизни, которым жила их дочь.
— И кто у нас гость?
— Ной. Он хочет тебя увидеть. Я пыталась поговорить с ним, объяснить, что это чревато, что нужно брать во внимание Шона, но этот парень ещё тот упрямец.
— Это точно. Ладно, придётся выяснить, что ему нужно. Скажи ему, что я приведу себя в порядок и выйду в сад.
— Могу поспорить, ты не о здоровье моём пришел справляться, — бросила она вместо приветствия, ожидающему её в беседке Ною.
— Верно, — вскочил он. — Я выгляжу слегка перевозбужденным, я всю ночь играл в карты с Саливаном и пил энергетики. Ты снова рассердишься на меня, но меня привело к тебе безудержное любопытство. Я не находил себе места, пытаясь узнать побольше о вашей истории, особенно после того безумия в церкви. Не знаю, почему ты так важна для меня, похоже, я уже ни о чём другом думать не могу. И жуть как досадно, что я не понимаю наречия индейцев. Так вот, расспрашивая Нила Саливана я записал наш с ним разговор на диктофон. И хочу, чтобы, прослушав, ты сказала мне что из него правда, а что ложь.
— Ты и впрямь шизанулся, парень. У меня … даже слов нет, — Лана была не меньше удивлена, чем он взъерошен. — Чувствую надо поддаться, иначе ты не успокоишься. Ну что ж, врубай. Давай послушаем версию старика Нила.
Он нажал кнопку, только когда она села на качели.
— Они начали водиться ещё с малолетства. Кажись лет с восьми. Эдакая банда. Всегда втроём. У них даже выражение глаз было одинаковые, когда они выгораживали друг друга. Ох и натерпелся Честервиль от них, словно от чумы. Пожалуй, никого в этом городке не сыскать, кого бы не коснулась эта троица. То в чужой бассейн заберутся, то поколотят обидчика, то шины проколют, а то и напугают в темноте до смерти. … С годами люди стали думать, что в этих детей вселился нечистый. Трудно было понять такую их связь. Они были как один организм — понимали друг друга без слов, чувствовали, где кто находится, даже боль и ту делили поровну. Непостижимо это всё было и пугающе. Им не нужны были родные, матери, отцы. Для них важно было лишь быть вместе. Они и в школе держались обособленно и все праздники отмечали только втроём. Никто не был для них указ, никого они не страшились. Наоборот, это остальные боялись их до помрачения. Шон он же бешеный, дикий. А силы столько если разозлится — машину сам мог перевернуть, не говоря уже о том, что кому-то ребра переломать. Его в узде только Лана и Дерек сдержать могли. Шона даже полицейские боялись, впятером на него шли. В нём живёт истинный дух индейца — свободолюбивый, гордый, вспыльчивый, отчаянный, бесстрашный. Дерек был другим. Полной противоположностью. Добрым, взвешенным, отзывчивым, весёлым. Руки у него были золотые. Когда подрос мог что угодно починить. Но сложней всего и запутанней характер у девчонки. Она была связующим звеном, это из неё выходили сосуды, намертво сплетающие эту троицу. Она словно перенимала их качества, подстраиваясь к каждому из них в отдельности. С Дереком была уравновешенной, ласковой, смешливой умницей. С Шоном бесшабашной вздорной девчонкой. Я много повидал в своей жизни и могу с точностью сказать, что это был редкий случай любви втроём. Обычно люди делятся на пары, а эти могли существовать лишь втроём. По малолетству они даже спали в одной постели втроём. Родители Ланы и Дерека пытались вмешиваться, возили их к мозгоправам. Но всё было без толку. Они стремились друг к другу как одержимые, смотрели друг на друга как изголодавшиеся, твердя одно и то же.