Я любил сестру. Она была сильной, смелой. Ее мама, тетя Леля, родилась и до шестнадцати лет жила в самом настоящем цыганском таборе, откуда ее увез дядя Сережа, мамин брат. Да и Женя была такая же. Она и пела, и танцевала, и гадала. Была спортсменкой. Она защищала меня, когда старшие мальчишки „навтыкивали“ мне во время регулярных стычек в Собачьем переулке. И конечно же, как и многие-многие дети, мы, множество раз посмотрев фильм „Остров сокровищ“, бредили морями, океанами, тайнами и кладами и искали их. И еще мы раз десять побывали с Женей в Екатерининском дворце, в знаменитой Янтарной комнате. О, какое это было чудо! Будто ты в бочке с медом сидишь. И хоть за окнами сумеречно, серый, тоскливый день, в Янтарной комнате будто всегда солнце светит, оно словно бы льется в окна через плотные шелковые портьеры. „Фаэтон был сыном Солнца — Гелиоса и Климены, дочери морской богини Фетиды. Он был смелым, отчаянным молодым человеком, живущим между небом и землей, купающимся в лучах своего бога-отца Гелиоса… Девочка, подойди сюда! Девочка, я тебе говорю! — Мы все стоим в самом центре Янтарной комнаты, а экскурсовод продолжает: — Но, как у всякого удачливого человека, а Фаэтон был удачливым: ведь его отец сам Гелиос, — были и у него завистники. И в особенности сын Зевса-Громовержца Эпаф… девочка, вот ты, черненькая, подойди ко мне, и не подходи больше к стене, хорошо? И говорит Фаэтону Эпаф: „Да какой ты сын бога? Ты простой смертный, а если не простой смертный, то докажи. Как? Попроси у Гелиоса прокатиться по небесам в его золотой колеснице“. — „Прокачусь!“ — строптиво ответил Фаэтон и… девочка, отойди же от стены!.. — И вспрыгнул в коляску, и кони понеслись, а Фаэтону нужно было, чтобы они неслись быстрее, и он что было силы натянул вожжи, а потом отпустил их. „Что ты делаешь, Фаэтон? — крикнула ему его сестра, богиня Луны Селена. — Ты же сбился с дороги!“ Сбился, сбился с дороги Фаэтон! Не смог, милая девочка, стой рядом, никуда не отходи от меня, не смог управлять своими огненными конями. И они потеряли дорогу, опустились к самой Земле. И все начало гореть… девочка, не отходи от меня, что ты сжимаешь в кулаке? Гребенку? Тогда причешись, посмотри, какая ты лохматая!.. И тогда богиня Земли Гера вскричала: „О, Зевс-Громовержец, спаси, неужели все превратится в хаос!“ Услышал ее мольбу Зевс и поразил Фаэтона своей молнией. Рухнул Фаэтон на землю. Сгорел. Рассыпался на золотые кусочки, а те кусочки упали в воду, в царство бога морей Посейдона и превратились в кусочки ослепительно сверкающего, золотистого, как лучики солнца, янтаря“»…
— Все это не так, — говорит мне мой друг с Куршской косы, кладбищенский смотритель, народный художник Литвы Эдуард Йонушес, чьи творения, огромные деревянные фигуры, можно увидеть во многих уголках этой редкостной по красоте, в череде песчаных гор-дюн, суши. Зажатая между морем и Куршским заливом узкая полоска земли, Куршская коса, круто изгибаясь, тянется на сто километров между нашей областью и портом Клайпеда. — Все это не так, уважаемый кладоискатель, все обыденнее и проще. Янтарь — это слезы рыбачек, тех, кто не дождался своих мужей и сыновей с моря. Вон видишь, женщина в черном стоит, подняв фонарь над головой, глядит в море ночное, бурное. Ее муж не вернулся. Она плачет. Пойди завтра на то место, где она стояла, и ты наберешь там горсть янтаря.
— Женщина стоит не на берегу моря, а у подножия огромной сосны, на Горе Ведьм под Юодкранте, Эдуард. Хотя, действительно, из ее деревянных глаз текут золотистые слезы, смола-живица.
— Писатель, а такое говоришь? Ночью она уходит на берег моря. Встань ночью, и ты услышишь ее голос, ее зов, ее плач. Увидишь свет ее фонаря…
Мы сидим перед камином в старом рыбацком доме небольшой, вымирающей деревеньки Морское, называвшейся при немцах Пилкопен. Мы только что пришли с берега. «Янтарные ветры» дуют либо ранней весной, либо поздней осенью. Промокли. Намерзлись. О, какие стервы эти волны! Подкрадываются, а потом — р-раз!.. Но все уже позади. Груда янтаря лежит на широкой дубовой доске. Потом мы его разберем и поделим. Все позади, мы уже «прогрелись», массивная бутыль с надписью «Штоф» стоит возле нас на полу, в камине жарко горят метровые поленья. Бродячий кот Василий Васильевич устроился на коленях Эдуарда и, щуря глаза, мурлычет; такое замечательное общество. Тепло, уютно. Ветер подвывает в трубе, сверчок отогрелся, зацвиркал, мы разговариваем, молчим и глядим в огонь; думаем каждый о своем…