Так возникла эта библиотека, разместившаяся в 1650 году в двух помещениях в южной башне Кафедрального собора вместе с привезенными из дальних стран сувенирами и разными занятными, волнующими воображение предметами: картинами, глобусами, географическими атласами, предметами быта африканских народов, оружием и одеяниями. Так возникла не только библиотека, но и редкостный музей, украшенный великолепной резьбой по дереву с позолотой, фигурами, пальмами, орнаментами. Тут было таинственно, в этой каменной башне, где многие часы проводил замечательный писатель, создатель страшноватых и мрачных, ярких и светлых литературных фантасмагорий, Эрнст Теодор Амадей Гофман, поселивший даже своих героев вот в этих стенах… В 1673 году блестящее собрание уникальных инкунабул и фолиантов, Валленродская библиотека, было открыто для свободного посещения горожан, в 1721 году перешло под государственный контроль, а в 1908 году стало подчиняться королевской и государственной библиотекам. «Редкостное, известное всей цивилизованной Европе собрание книг, — сообщается в справочнике „Кенигсберг от А до Z“, — прекратило свое существование, в страшные апрельские дни 1945 года ВСЕ БЫЛО СОЖЖЕНО. ВЕТЕР ИСТОРИИ И ЖЕСТОКОСТИ РАЗВЕЯЛ ПЕПЕЛ ДРЕВНИХ КНИГ…»
Но нет. Не сожжено, не развеяно по ветру.
— Вот посмотрите эту книгу, посмотрите! Видите, книжный знак Валленрода? — Ольга пододвигает мне огромную книжищу в кожаном переплете. — Посмотрите, это «Техника боя холодным оружием. Как уберечь себя и как повергнуть врага в смерть». Конечно, я перевожу совершенно неточно, примерно, это потом мы с переводчиком разберемся, но вы взгляните, какой ужас, правда?
Могучие бородатые мужчины рубятся мечами, сражаются — шпага в одной руке, кинжал в другой. Удар шпагой прямо в глаз, навылет, через череп! Тут же подробно, увеличенно, показано, как надо держать шпагу, как выставить вперед ногу, присесть, направить острие клинка, чтобы он вошел именно в глаз противника. Удары снизу. В живот. В сердце. В верхнюю часть правой руки, если вы решили не убить, а пленить противника. В горло, в грудную клетку, в межреберье, насквозь. 1540 год. Тогда все так и было.
— А вот: «Организация рыцарских ристалищ», «Железное одеяние рыцарских коней», «Как сварить пищу для благополучного потребления домашних и прочих», «Лекарственные травы для укрепления жизненной силы». Посмотрите, какие рисунки! — Шелестят желтоватые листы. Ольга поправляет прядку волос, она счастлива. Смеется. — Я думала умру с этими книгами! Шесть мешков! Кто-нибудь возьмет, отнимет и понесет в переулок… Погрузила в такси, шофер — бандит бандитом, злой, заросший щетиной, огромный. «Какого черта! Сама таскай эти мешки! Плевать мне на книги, я одну прочитал, „Мойдодыр“, в далеком детстве! Платить, тетка, будешь двойную таксу, а то я какую из этих книг себе возьму. Вместо гнета на капусту, ха-ха!» Сижу в машине, голодная, двое суток ничего не ела, а в кармане лишь билет на поезд и мелочь какая-то. Едем, и я ему все про эти книги рассказываю, он вначале хмыкал, плечами пожимал, а потом прислушался, стал вести машину тише. Тут я ему и призналась: «Коля, — а мы уже с ним познакомились, — Коля, у меня денег ни копейки, помоги, я тебе свой паспорт оставлю, все вышлю». Он на тормоза! Ну, думаю, сейчас и мои мешки с книгами, и я сама полетим из машины. Засмеялся. Помог! Сам бегал, оформлял, таскал в багажный вагон; потом мне пирожков в дорогу купил. — Отворачивается, достает из сумочки платок, криво улыбается: — Ну зачем, зачем он пытался вот таким, злым, грубым, казаться?.. А вот, господи, что тут написано: «Как безболезненно, легко и просто уйти из жизни. Сто приемов». Боже, и тогда, 500 лет назад, люди размышляли о таком?..
А вот, рукой писанная, — «Путешествие в Руссляндию. Обычаи и жизнь сурового народа». Какие великолепные рисунки, стихи. Какая тонкая вязь тушью!.. Кто же все это богатство вывез из Кенигсберга в Москву?
— Так никто этого толком и не знает, — говорит Ольга. — Вроде бы какой-то полковник медицинский. Увидел среди каменного мусора эти книги, собрал их, погрузил в «санитарку», машину с крестом красным. И когда эта его военно-медицинская часть уезжала из Кенигсберга в Москву, забрал и книги. Вот и лежали они, тысячи книг, эти да из разных других библиотек, в ветхой каменной часовенке на территории военно-медицинской части, на окраине Москвы. Тут 300 книг из библиотеки Валленрода, а 300 забрала Академия наук. Какая удача, правда? Что книги эти не сгорели, не пропали, что часть их вернулась на свою родину, правда? Да, вот что еще, Саша Новик — вы же знаете его? Такой симпатичный молодой человек, историк, краевед из музыкально-танцевального ансамбля «Латырь»… Он «Медведей» Альбрехта обнаружил!
— «Каменных медведей» Альбрехта?! Тех самых, что стояли на входной лестнице старого, в Кнайпхофе, магистрата? Проходя мимо которых Иммануил Кант всегда снимал шляпу и, такой суровый, строгий всегда, а им — улыбался?
— Да-да, нашел тех самых медведей! Стоят себе спокойненько в саду частного особнячка на улице Тельмана. Якобы какой-то полковник или генерал отставной там живет, он, кажется, и отыскал их среди руин Кнайпхофа, но отдаст ли нам? Поедемте, взглянем, а? — Она захлопывает одну из книг, и вдруг из нее, из самой серединки, выпадает легкий, плоский засушенный цветок, ромашка белая, с золотистой сердцевинкой. Ольга осторожно, как снимает с осоки стрекозу, берет эту высушенную веками былинку. — Откуда это? Кто положил?..
Молодой крепкий мужчина, явно не полковник и не генерал рубил дрова. Взлетал над головой топор. Р-рях! — ударяло острое лезвие, и половинки дров разлетались в разные стороны. Рубщику было жарко, стоял он в дворике среди груд смолисто пахнущих поленьев распаренный, краснолицый — не простудился бы, но, видно, крепок, да это, в общем-то, его дело — рубить дрова, простужаться или нет, главное, что в небольшом саду, чуть в отдалении от дороги, среди черных, жестко растопырившихся кустов смородины, а может, крыжовника виднелись огромные каменные, вставшие на дыбы медведи. В лапах они держали геральдические щиты. На одном щите — герб древнего, непокорного островного Кнайпхофа, много раз восстававшего против всего города, на другом щите — герб самого Кенигсберга: три короны, два перевитых лентами рога, две звезды и крест. На голову одного из медведей была нахлобучена черная эсэсовская каска. Судя по тому, что вокруг медведя были рассыпаны битые, зеленые еще яблоки, кто-то из детей, живущих в этом доме, время от времени метал яблоками в эту скособочившуюся «кастрюлю». Куда ты, Оля? Потом, потом, надо продумать, как забрать этих медведей, главное, что они есть, это же такая редчайшая находка! Этим каменным зверюгам лет по 300. Поедем-ка теперь на остров, туда, где когда-то был древний город Кнайпхоф, побываем на могиле Иммануила Канта, поклонимся великому человеку, поразмышляем возле его надгробья о смысле бытия, о Жизни и Смерти…
Таких соборов, как вот этот наш, Кафедральный, построенный в XIII–XV веках в стиле северо-германской готики, всего несколько. И все — в охранных списках ЮНЕСКО как архитектурные памятники огромной ценности. В тех из них, что сохранились, что были восстановлены и отреставрированы, идут службы. Туристы. Молящиеся. Надгробья. Тяжкие, волнующие вздохи органа… В этом, нашем, — гулкая, пугающая пустота и вместо чешуйчатой, крутой и огромной, как Монблан, крыши — небо, а звуки органа заменяют крики воронья, крепко, кажется, навсегда поселившегося в круглой башне, на которой застыли стрелки часов…
Площадь собора — со стадион, длина почти 90 метров! В 1933 году собору исполнилось 600 лет. О том, что это именно так, я узнал летом сорок шестого года, когда мой приятель Толик Пеликанов вытащил во-он оттуда — видите, вроде бы как в стене дверь заштукатуренная, тайник там был, железная дверь в стене, которую мы нашли, — так вот, Толик вытащил массивную серебряную шкатулку, на крышке которой было выгравировано: «1333–1933 г. 600 лет. От Кенигсбергской организации НСДАП». Где-то я позже читал, что эту памятную юбилейную коробку преподнес собору сам Эрих Кох, только что ставший гауляйтером Восточной Пруссии. Толпы тут были народа, крестный ход, тяжкое колыхание хоругвей, свечи, фонари, красные, с белым кругом и черной свастикой, полотнища, вывешенные из окон старинных домов Кнайпхофа; зеленые, из еловой хвои, украшенные белыми и красными лентами гирлянды на мостах, соединявших когда-то островной Кнайпхоф с городом. Кстати, великий математик Леонард Эйлер, часто бывавший в Кенигсберге, заинтересовавшись этими мостами, предложил задачу: можно ли, выйдя из любой точки Кенигсберга, пройти по семи его мостам и вернуться в исходную точку, не побывав дважды на одном мосту? Тысячи людей то и дело отправлялись в путь, пытаясь разрешить эту задачу, но, увы, не получалось!