День затянулся. Над Сконе собиралась первая осенняя буря. Листья носились по автомобильной стоянке. Все оставались сидеть, хотя не было ничего такого, что им непременно нужно было обсуждать сообща. У всех, к тому же, было полно дел. Валландер подумал, что сейчас важнее всего набраться сил. Если благодаря новым сведениям из Мальмё им удастся совершить рывок и расследование наберет ход, то большую часть работы нужно будет выполнить очень быстро. И потому они сейчас отдыхали, сидя и полулежа за столом в зале заседаний. Звонил Бирк и сказал, что Хедвиг Таксель никогда не слышала о Маргарете Нюстедт. Она совершенно забыла о том, что ее дочь действительно одно время работала официанткой в поезде. По мнению Бирка, она говорила правду. Мартинсон все время выходил звонить домой. А Валландер в его отсутствие полушепотом беседовал с Анн-Бритт Хёглунд, которой казалось, что Терезе уже намного лучше. Мартинсон тоже больше не заговаривал о своем увольнении. «В любом случае, пришлось бы подождать, — думал Валландер. — Расследование тяжких преступлений исключает личную жизнь».
В четыре позвонил Хансон и сказал, что они нашли средний палец. И тут же перезвонил: они обнаружили череп. Валландер предложил его сменить. Но Хансон заверил, что вполне может остаться.
Хватит с них и одного простуженного.
Когда Валландер рассказал, что нашли череп Кристы Хаберман, всех передернуло. Сведберг, державший в руке надкушенный бутерброд, тут же отложил его в сторону.
Валландеру приходилось испытывать такое и раньше.
Скелет еще ни о чем не говорит, пока не появится череп. Только тогда за останками начинает угадываться человек.
И в этой атмосфере усталого ожидания между участниками расследования, рассеянными по комнате, как одинокие острова, возникал время от времени разговор. Обсуждали какие-то детали. Кто-то задавал вопрос. Звучал ответ, что-то прояснялось, и разговор затихал.
Сведберг вдруг заговорил о Свенставике.
— Хольгер Эриксон, наверно, был очень странный человек. Сперва он заманивает к себе в Сконе польку. Одному Богу известно, что он ей наобещал. Женитьбу? Богатство? Сделать ее автомобильной королевой? И потом он ее почти сразу же убивает. Но чуть ли не тридцать лет спустя, чувствуя, что к нему самому подбирается смерть, он покупает себе прощение, завещая некоторую сумму денег церкви в Емтланде.
— Я читал его стихи, — сказал Мартинсон. — Во всяком случае, некоторые. Нельзя не отметить, что временами он очень нежен.
— С животными, — сказала Анн-Бритт Хёглунд. — С птицами. Но не с людьми.
Валландер вспомнил о пустой собачьей конуре. Сколько времени она пустует? Хамрен быстро позвонил Свену Тирену в машину и как раз застал его на месте. Они узнали, что последнюю собаку Хольгера Эриксона нашли как-то утром мертвой. Это случилось за несколько недель до того, как Хольгер Эриксон сам погиб в яме. Про собаку Тирен знал от своей жены, а той сообщил почтальон. От чего умерла собака, которая вообще-то была уже довольно старая, Тирен не знал. Валландер про себя решил, что кто-то, должно быть, убил ее, чтобы она не лаяла. И это мог быть только тот, кого они искали.
Они нашли еще одно объяснение. Но им по-прежнему не хватало общей версии. Пока еще ни в чем не было полной ясности.
В половине пятого Валландер позвонил в Мальмё. К телефону подошел Карл-Хенрик Бергстранд. Он сказал, что они пока не закончили, но уже скоро смогут выслать все имена и другие данные, которые просил Валландер.
Они продолжали ждать. Позвонил какой-то журналист и спросил, что они ищут в поместье Хольгера Эриксона. Валландер ничего не сказал, объяснив это интересами расследования. Но он не был груб. Напротив, он старался говорить как можно любезнее. Лиза Хольгерсон почти все время сидела с ними. Еще она выезжала вместе с Пером Окесоном в Лёдинге. Но в отличие от их прежнего шефа Бьёрка, она была немногословна. Валландер считал, что они очень разные. Бьёрк бы, например, воспользовался случаем и выразил свое недовольство последним распоряжением Государственного полицейского управления и связал бы это каким-то образом с идущим расследованием. Лиза Хольгерсон была другая. Особенно не раздумывая, Валландер решил, что вообще-то у них у каждого есть свои плюсы.
Хамрен сам с собой играл в крестики-нолики, Сведберг шарил по своей макушке в поисках последних оставшихся волосков, Анн-Бритт Хёглунд сидела с закрытыми глазами. Время от времени Валландер вставал и выходил в коридор. Он очень устал. Он не мог понять, что значило молчание Катарины Таксель. Может, им надо заявить о ее исчезновении? Но он боялся спугнуть женщину, которая ее увезла. Услышав, как в комнате заседаний зазвонил телефон, он поспешил обратно и остановился в дверях. Трубку поднял Сведберг. Валландер губами спросил: «Мальмё?». Сведберг помотал головой. Звонил снова Хансон.