— Я хотела доказать себе самой, что могу это сделать. К тому же, я искала следы пребывания там Кристы Хаберман.
— Почему вы выкопали яму? Почему эти колья? Почему подпилили мостки? Эта знакомая Кристы Хаберман подозревала, что тело зарыто в канаве?
На этот вопрос она не ответила. Но Валландер понял. Хотя расследование все время выскальзывало у них из рук, Валландер и его коллеги, сами того не зная, с самого начала были на верном пути. Убивая свои жертвы, Ивонн Андер действительно повторяла мужскую жестокость.
За пять или шесть первых бесед с Ивонн Андер Валландер методично разобрал все три убийства, прояснил непонятные детали и соединил вместе не совсем увязывавшиеся друг с другом звенья. Он все так же работал без диктофона. После разговора он садился в машину и записывал все по памяти. Эти записи были потом напечатаны. Один экземпляр пошел Перу Окесону, готовившему обвинение, которое могло привести только к суммированному наказанию. Но Валландер знал, что он все еще где-то на поверхности. Настоящий спуск едва ли еще начался. Благодаря верхнему слою — неопровержимым доказательствам ее преступления — им, несомненно, удастся посадить ее в тюрьму. Но правда, до которой хотел докопаться Валландер, была где-то глубоко внизу. И то неизвестно.
Ивонн Андер пришлось, разумеется, пройти судебно-психиатрическую экспертизу. Валландер знал, что этого не избежать. Но он настоял, чтобы ее на время отложили. Сейчас самое главное — это спокойно довести их беседы до конца. Никто не возражал. Очень важно было учесть одно, и все это понимали: если ее спугнуть, она может снова замолчать.
Только с Валландером, и ни с кем другим, она готова была говорить.
Они двигались дальше, медленно, шаг за шагом, день за днем. За стенами тюрьмы осень теряла последнее тепло и все быстрее приближалась к зиме. Почему Хольгер Эриксон ездил в Свенставик и увез оттуда Кристу Хаберман, а потом почти сразу убил ее, Валландер так и не узнал. Возможно, она отказала ему в том, что Эриксон привык получать беспрекословно. Возможно, ссора закончилась убийством.
Потом они перешли к Ёсте Рунфельдту. Ивонн Андер была уверена, что он убил свою жену. Утопил ее в Стонгшё. Но даже если он этого не делал, то все равно заслужил свою участь. Она сама хотела только умереть — так жестоко он ее избивал. Анн-Бритт Хёглунд оказалась права, полагая, что на Ёсту Рунфельдта напали в магазине. Ивонн Андер узнала о его поездке в Найроби и заманила его в магазин, сказав, что ей нужны цветы для приема завтра рано утром. Потом она его ударила, кровь на полу действительно была его. Разбитое окно — только ложный маневр, чтобы заставить полицию думать, что это взлом.
Затем следовало описание самого ужасного. До этого Валландер пытался понять ее, не давая эмоциям брать над собой верх. Но тут он не выдержал. Она совершенно спокойно рассказала, как раздела Ёсту Рунфельдта, связала его и засунула в старую печь. Когда он больше не мог контролировать свои естественные выделения, она сняла с него нижнее белье и положила его на клеенку.
Потом она отвезла его в лес. Рунфельдт тогда уже совсем обессилел. Она привязала его к дереву и задушила. Именно на этом месте своего рассказа Ивонн Андер перестала быть для Валландера человеком. Неважно, женщина она или мужчина. Она — чудовище, и, к счастью, они остановили ее до того, как она успела убить Туре Грундена или кого-то еще из своего жуткого списка.
Это было единственной ее ошибкой. Не сжечь черновик, куда она записывала все перед тем, как внести в главную тетрадь. В ведомость, хранившуюся в Вольшё. Валландер не спрашивал. Но она признавала эту ошибку. Единственное из своих действий, которого она сама не могла понять.
Валландер подумал, что она, возможно, нарочно оставила следы. Что подсознательно она все-таки хотела, чтобы ее раскрыли и остановили.
Но он не был уверен. Иногда ему казалось, что это так, иногда нет. Он не смог прийти ни к какой определенной точке зрения.
О Эужене Блумберге ей было особо нечего сказать. Она описала, как смешивала бумажки, на одной из которых стоял крестик. Потом уже выбирал случай. Точно так же, как случай выбрал ее мать.
Как-то во время одной из тех встреч он прервал ее. Обычно она рассказывала сама, и только когда не знала, как продолжить, Валландер задавал ей наводящие вопросы. Однако теперь он ее перебил.
— Значит, вы поступили так же, как убийцы вашей матери? — спросил он. — Вы позволили случаю выбирать жертву. И все зависело от случайности.
— Это абсолютно разные вещи, — ответила она. — Все эти люди заслуживали своей участи. Но моя лотерея оттягивала их смерть. Я продлевала им жизнь.