На этом придется прервать нашу беседу. Мы и так попытались затронуть слишком много важных проблем. Надеемся к ним еще вернуться. Еще раз спасибо за Ваши ответы…
Интервью второе. 2003 г
Людмила Палисад («Еврейская Старина»)
Расскажи мне, старина, про «Старину»…
Не будем лукавить перед читателем: мы знаем друг друга еще с далеких университетских времен. Правда, виделись последний раз давно, несколько лет назад, еще до твоего отъезда в Германию. И вот я в гостях v тебя в Ганновере и не могу удержаться, чтобы не задать тебе кучу вопросов.
Я читала «Опыт автобиографии в вопросах и ответах» — интервью, которое ты дал американской газете, — и знаю, что здесь ты почти сразу нашел интересную работу и очень ею увлечен. Ты и в Москве всем занимался с увлечением: математикой, информатикой, бизнесом…
А теперь у тебя еще одно поле деятельности: издаешь и редактируешь популярные сетевые издания по еврейской истории, вышла в свет твоя вторая книга по этой тематике. Хочу спросить о многом, буду стараться не перескакивать с одного на другое, сохранять порядок в мыслях и на бумаге.
Не бывает бывших математиков…
Сначала о твоей работе в «крупной информационной компании», как ты сказал в упомянутом интервью. Честно говоря, я всегда поражалась, как быстро тебе удалось найти работу по специальности в незнакомой стране, когда и язык еще толком не освоил, да и возраст для поиска работы не маленький: за 50. Ты вернулся к разработке больших программных систем. Раньше ты тоже этим занимался, правда, на более высоком административном уровне: был главным конструктором отраслевых систем, заместителем директора научно-исследовательского института. Не сожалеешь об утраченном статусе?
Один из знаменитых законов Паркинсона гласит: продвигаясь по административной лестнице, человек выходит на уровень своей некомпетентности. Мне удалось остаться на том уровне, где я знаю, что и как нужно делать, и работа доставляет мне удовольствие. Кстати, в Германии, как и во всем развитом мире, давно поняли, что для поощрения специалиста вовсе не обязательно назначать его на более высокую должность. Я руковожу определенным научным направлением в разработках нашей компании и не хотел бы променять эту деятельность на чисто административную.
Насколько я помню, первые свои программы ты писал еще в студенческие годы, в середине шестидесятых. Пишешь их и сейчас, спустя почти сорок лет. Наверное, в этой области произошли гигантские изменения?
Сегодняшним программистам просто невозможно себе представить, как мы начинали: ведь тогда даже языков программирования еще не было. Мы писали программы непосредственно в машинных кодах. Мало сказать, что за прошедшие годы сменилось несколько поколений вычислительной техники, появились десятки новых языков программирования. Более существенно, что сменилось несколько типов программистского мышления, не один раз в корне менялись подходы к разработке программных систем. А изменить мышление гораздо труднее, чем освоить новый язык. Вот почему сейчас практически нет действующих программистов, помнящих гигантские колоды перфокарт, подготовленные для ночной отладки, и утренние огромные «простыни» распечаток. Старые программисты либо давно ушли на покой, либо стали начальниками, которым не до программирования. Мой случай в каком-то смысле уникальный.
Хорошо, перейдем «от физики к лирике». В «Опыте автобиографии» ты рассказывал, как стал заниматься историей, писал статьи. Потом подготовил свою первую книгу «Заметки по еврейской истории», вышедшую в свет в ганноверском и московском издательствах в 2000 году. Я читала очень хорошие рецензии на нее в таких непохожих изданиях, как питерская газета «Ами — мой народ» и балтиморский журнал «Вестник». Тебя даже приняли в американскую гильдию журналистов, пишущих на русском языке. Это что. вторая профессия?