Утверждения о «генетическом антисемитизме» немцев имеют под собой столь мало оснований, как и разговоры о всемирном еврейском заговоре и протоколах сионских мудрецов. Бациллы антисемитизма давно живут на земле. И чума нацизма может поразить любую страну, любой народ. Не все немцы были одинаковы в годы нацистского правления. Берлинский пастор Бернгард Лихтенберг на следующий день после «Хрустальной ночи» публично молился «о евреях и всех несчастных узниках концлагерей», за что сам погиб на пути в концлагерь. Посмертно признанный Праведником мира ефрейтор Антон Шмид помогал вильнюсским подпольщикам и спасал евреев от расстрела в Понарах. Графиня Мария фон Мальцан в годы войны прятала в берлинской квартире своего будущего мужа еврея Ганса Гиршеля, помогала и десяткам других обреченных людей. Капитан Хозенфельд спас в горящей Варшаве знаменитого пианиста Владислава Шпильмана, а сам погиб в сталинских лагерях. Об этих и других немцах, с риском для жизни противостоявших нацистскому террору, я пишу в книжке.
Мне показались интересными и поучительными примеры «необычных немцев» в твоей книге. Например, история о том, как брат рейхсмаршала Генриха Геринга спасал евреев. Или рассказ о «Первой даме Третьего Рейха» — Магде Геббельс, верной супруге министра пропаганды и гауляйтора Берлина Иозефа Геббельса, пожертвовавшей во имя Гитлера не только своей жизнью, но и жизнью шестерых маленьких детей. Я не представляла, что ее воспитал еврейский отчим, а ее любовником был видный сионист Хаим Арлозоров. Магда даже планировала уехать с ним в Палестину и жить в кибуце.
Цу. судьба супруги Геббельса, бывшей в девичестве Магдой Фридлендер, головокружительна. Символична концовка этой истории. Ее внучка, дочка оставшегося в живых сына Магды от первого брака Харальда Квандта, прошла ортодоксальный гиюр и живет в Гамбурге с мужем-евреем.
Отдельная глава твоей книги называется «Заложники Второй мировой». Так же называется твоя статья. Она посвящена принципиальному вопросу, отдавал ли Гитлер приказ об окончательном решении еврейского вопроса и если отдавал то когда. Неужели до сих пор историки это не установили?
Мнения историков на этот счет расходятся. Это легко объяснимо: письменный приказ, о котором идет речь, до сих пор не найден. Данный факт можно интерпретировать по-разному. Например, что приказ мог быть уничтожен, или утерян, или мог быть дан в устной форме. Но теоретически возможно, что никакого приказа вообще не было, то есть уничтожение евреев производилось без специального указания сверху. Мне показалось продуктивным рассмотреть внешнеполитические задачи, стоявшие перед Гитлером на разных этапах мировой войны, в частности, проблему вступления в войну Соединенных Штатов Америки. Оказалось, что именно здесь и можно найти ответы об авторстве и времени возникновения «окончательного решения еврейского вопроса».
Должна сказать, что твоя версия показалась мне достаточно обоснованной. Хорошо бы услышать об этом мнение профессионалов-историков. От исторических исследований обращусь к любопытному журналистскому эксперименту, который ты поставил, чем, можно сказать, открыл новый литературный жанр. Я имею в виду твой «Опыт синтетического интервью» с Иосифом Бродским. Собрав вместе высказывания поэта о еврействе и религии, ты как бы нарисовал новый портрет нобелевского лауреата, показал его таким, каким мы его еще не видели. Что из сказанного Иосифом Александровичем тебе особенно близко?
Многие высказывания Иосифа Бродского столь же точны и образны, как его стихи. Мне нравится сформулированный им принцип морального поведения: «Я просто надеюсь, что делаю то, что Он одобряет».
У меня осталось к тебе еще много вопросов, навеянных твоей книгой: и о возможной депортации евреев после «дела врачей» в 1953 году, и о сложностях отношений между иудаизмом и христианством, и о судьбах евреев в современной Германии, и еще о многом другом, о чем говорится в твоих заметках. Но любое интервью должно иметь границы, а наше уже и так неприлично затянулось. Но не задать обязательный вопрос о твоих планах я просто не могу. Над чем сейчас работаешь? Планируется ли новая книга?
О планах говорить не люблю, лучше поговорим потом о результатах.
Хорошо, ловлю тебя на слове. Итак, точку в интервью не ставлю, а напишу, как часто пишут в твоем журнале: продолжение следует…