Памятник Эдит Штайн, фрагменты. Кельн, июнь 2005
Есть еще такое понятие «украденные дети» — так Талмуд называет людей, воспитанных в условиях, когда у них не было возможности толком познакомиться с иудаизмом. Талмуд снимает с них обвинения в отступничестве. К этой категории относится большинство «советских евреев». Для многих из них принятие христианства, например, под влиянием проповедей отца Александра Меня, означало не уход от еврейства, а приобщение к духовности, которой так не хватало думающим людям. К слову. Иосиф Бродский всегда считал себя евреем, хотя в его творчестве христианских сюжетов много больше традиционно еврейских[14].
Гюнтер Демниг. его помощница Ута Франкс и Евгений Беркович в мастерской художника. Кельн, июнь 2005
Здесь же можно вспомнить страдающего от своего еврейства Бориса Пастернака или легко уживающегося с «хаосом иудейским» Осипа Мандельштама, но это. правда, уведет нас далеко в сторону от фильма.
Есть один вопрос, который возник во время нашей поездки по Германии. В сюжете о художнике Гюнтере Демниге показаны его камни-таблички. Такую табличку-памятник мы видели в маленьком городе Целле. А в больших городах, где пришлось бывать на экскурсиях, «камни преткновения» не встречались ни разу.
Гюнтер Демниг рассказывал нам, что хотел бы сделать такие своеобразные памятники для всех городов и городков Германии. Но иногда он встречается с неожиданным сопротивлением городских властей и даже еврейских общин.
Например, в Мюнхене категорически запретили устанавливать его камни. Аргумент такой: имена погибших не следует писать прямо на земле, под ногами прохожих. Сам Демниг считает, что это даже символично, когда имена жертв на медных табличках находятся в гуще городской жизни. Они не покрываются патиной забвения, ярче горят и лучше напоминают о прошлом.
В Германии я видела множество памятников и памятных знаков, посвященных Холокосту. Можно ли сравнивать маленькие таблички памяти и гигантский Монумент у Бранденбургских ворот?
Именно этот вопрос я задал профессору Бенцу во время нашей беседы в Берлине. Он ответил, что не существует никакой иерархии памятников, нет более важных или менее нужных.
«Камни преткновения» в Берлине
Каждый памятный знак выполняет свою функцию и нужен для своего зрителя и читателя. Важно, чтобы такие напоминания о прошлом не превратились в казенные мероприятия, чтобы они не перестали трогать душу. К самой же истории памятники имеют лишь косвенное отношение, как памятник Пушкину или Гете к литературе.
Гюнтер Демниг нашел свой способ напомнить о трагедии прошлого. Встреча с ним была очень важной для нашего фильма, и вся наша съемочная группа благодарна Грете Ионкис за знакомство с этим замечательным человеком.
«Камни преткновения» в городе Целле
Честно говоря, я ожидала увидеть в фильме больше людей, знакомых по очеркам и статьям в Ваших журналах. Ведь некоторые из них живут в Германии? Есть такие удивительные личности и судьбы!
У нас были съемки в квартире легендарной Мишки — Вильгемины Салуцкой. О ее необыкновенной судьбе писали в нашем журнале Наталия Кюн, Галина Карасева и Наталья Рапопорт, близко ее знавшие[15].
Мы беседовали с мужем Мишки Наумом Салуцким, так как она сама уже давно ни с кем не общалась. Наум был единственным, кто понимал ее взгляды. Его любовь поддерживала жизнь Мишки до последнего ее дня — она умерла через несколько месяцев после нашей встречи, близкие успели отметить ее сотый день рождения. Из всего разговора с Наумом в фильм вошел только один кадр: его грустные и мудрые глаза зритель, мне кажется, не скоро забудет[16].
Наум Салуцкий. Евгений Беркович. Борис Шейнин. Кельн, июнь 2005
Многое из того, что было снято, не попало в фильм, так как его размер был ограничен заданным форматом — 26 минут и ни минуты больше. Различных видеоматериалов мы собрали на 27 часов показа. В фильм же вошла только малая часть снятого.
Одну находку мы сделали совершенно случайно. Это был тот подарок судьбы, который выпадает иногда тем, кто ищет.
14
15