Нет, меня не убеждает это сравнение. Ведь сталинские репрессии проходили под знаком «враг народа», предполагалась вина арестованного. О каком коллективном бунте могла идти речь? Кроме того, известно, что Сталин пошел дальше — он арестовывал и жен.
Я ни в коем случае не хочу сравнивать репрессии при Сталине с геноцидом при Гитлере. Но и Гитлер представлял евреев «врагами народа», при нем лозунг «евреи — наше несчастье» стал поистине всенародным. Поэтому открыто встать на защиту евреев, пусть даже мужей и родственников, требовало мужества.
От разговора о женах, конечно, трудно оторваться, тем более, женщине, но боюсь, мы совсем потеряем основную тему разговора — фильм. Есть в документальном кино распространенный прием: разговоры с прохожими на улицах. В вашем фильме таких сцен немало — на улицах Берлина, Кельна и Целле. Мне бы хотелось больше послушать, посмотреть в лица этих людей, но, наверное, вы были ограничены размером фильма?
Евгений Беркович и Эвелина Гюнтер-Шельхаймер.
Мотцен. июнь 2005
Да, конечно. В маленьком городке-деревеньке Мотцен под Берлином мы встречались с Эвелиной и Эдгаром Гюнтер-Шельхаймер. Знакомству с ними мы обязаны Грете Ионкис, с которой Эвелина училась в Московском педагогическом институте. Отец Эвелины — Йохан Шельхаймер — был коммунистом. участвовал в антигитлеровском сопротивлении, был казнен нацистами по делу о покушении на Гитлера 20 июля 1944 года. Его именем названы площадь и школа в Магдебурге.
Близкой подругой Эвелины была Ева Липпольд, тоже участница сопротивления, помогавшая евреям в те страшные годы.
В фильм вошли всего несколько фраз, сказанных Эвелиной, а разговор с нею и Эдгаром был долгим и содержательным. Эвелина рассказала много интересного о своем детстве при нацистах, о жизни в послевоенной ГДР и в современной Германии. В Восточной и Западной Германиях совсем не одинаково понимали борьбу с нацизмом. В ГДР признавали только коммунистическое сопротивление, в ФРГ все ограничивалось «Белой Розой» и кругом людей вокруг графа фон Штауффенберга [26]. Тема эта большая и заслуживает отдельного разговора.
Финал. Или все же начало?
У меня есть еще несколько вопросов. Во-первых, почему отказались от рабочего названия «Невоспетые герои»?
Название фильма — дело тонкое. Здесь трудно найти единственный вариант, к которому ни у кого не было бы претензий. Слово «герои» в таком контексте часто вызывает обоснованный внутренний протест. Ведь с точки зрения многих людей, совершавших героические поступки, их поведение было нормальным, единственно возможным, правда, происходило это в страшные времена. Вы сами об этом сказали в отношении женщин на Розенштрассе. Нередко люди отказывались от наград и почестей, предлагаемых государством через десятки лет после войны.
Кроме того, помогали евреям в годы Холокоста не только праведники — среди спасителей были и воры, и проститутки, и полицейские, и эсесовцы… Поэтому, хотя термин «Невоспетые герои» и фигурировал в известной акции берлинского сената в шестидесятые годы прошлого века[27] было решено изменить название.
Мне тоже больше нравится новое название. И совсем не потому, что нельзя назвать героем проститутку или эсесовца. По-моему, милосердие и умение сострадать — нормальное поведение человека. А ненормальны издевательства и жестокость. Но почему же нормальных людей всегда оказывается так мало?! Конечно, хочется задать вопрос Богу. Хотя, как сказала в фильме Маргарет Мюллер. «Бога нельзя спрашивать, ему можно только жаловаться».
Еще меня немного смутила заключительная надпись на экране: «Кто спасает одну жизнь, спасает весь мир». Точнее не сама надпись, а подпись под ней: «Тора». На эту фразу часто ссылаются как на цитату из Талмуда.
Честно сказать, я тоже удивился, увидев эту надпись в заключительной версии фильма. Это знаменитая цитата из Талмуда (трактат «Сангедрин», глава 4). Она выбита на медалях, вручаемых Мемориальным Центром Катастрофы и героизма «Ядва-Шем» Праведникам народов мира. Но ведь и Талмуд считается записанной «устной Торой», так что формальной ошибки тут нет.
26
27