Что касается Мандельштама, когда он пишет о преодолении хаоса, то там идет речь скорее о попытке побега из удушливой атмосферы семьи. Если бы это был хаос, я бы только стремился к нему[67].
А что означают слова Цветаевой, что все поэты — евреи?
То, что их ситуации не позавидуешь. Что они изгнанники. Что они не нужны. Отчужденные[68].
А как насчет «Еврейского кладбища около Ленинграда»? Что это было?
Это было стихотворение. Серьезное стихотворение, потому что это кладбище… в общем, это место довольно трагическое, оно впечатлило меня, и я написал стихотворение… Не помню особых причин, просто на этом кладбище похоронены мои бабушка с дедушкой, мои тетки и т.д.[69]
Что Вы испытывали, когда писали это стихотворение?
Не помню, мне было тогда восемнадцать лет. Это было одно из первых написанных мною стихотворений. Думаю, что печаль. Печаль и сострадание к этим людям. Теперь я понимаю, что оно плохо написано[70].
Вы не согласны с Сартром, считавшим, что литература способна заменить религию?
Думаю, что в человеке есть некое пространство, требующее религиозного переживания, и потому заменить религию литература не может[71].
«Я надеюсь, что делаю то, что Он одобряет»
Считаете ли вы себя человеком, чей голос имеет моральный авторитет у людей?
Я себя таковым не считаю. Ну и, кроме того, меня никто не будет слушать, поскольку я еврей[72].
А как вы переживали свое еврейство?
Я мало задумывался об этом хотя бы потому, что всегда старался, может быть, самонадеянно, определить себя жестче, чем допускают понятия «раса» или «национальность». Говоря коротко, из меня плохой еврей. Надеюсь, что и русский я плохой, да и американец вряд ли хороший. Самое большее, что я могу о себе сказать: я есть я, я — писатель[73].
Кем вы себя чувствуете — гражданином мира, русским или американцем?
Я чувствую себя русским поэтом, англоязычным эссеистом и гражданином Соединенных Штатов Америки. Я считаю, что лучшего определения я для себя придумать не в состоянии.
Мне кажется, что библейская тема в ваших стихах постепенно сходит на нет. во всяком случае Ветхий Завет. Если это так. то почему?
Вы знаете, я в этом не уверен, она никогда не была доминирующей и раньше[74].
Не то чтобы со мной плохо обходились, но с тех пор, как я приехал сюда, меня все время отождествляют с еврейством, а меня это обижает. Люди на Западе не могут должным образом принять, что в России христианство и иудаизм не настолько разделены. В России мы рассматриваем Новый Завет как развитие Ветхого. Все, что произошло с Иисусом, каким-то образом было изображено пророками. В каком-то смысле мы оба Завета скорее изучаем, а не поклоняемся им, по крайней мере я[75]".
В чем. по-вашему, основная разница между американцами, теми, кто родился и вырос в Америке, и русскими, родившимися и воспитывавшимися в России?
Разница, видимо, существует. Я думаю, не следует ее для себя формулировать. Я думаю, относиться к людям надо так, как ты к ним относишься. То есть если что-то нравится, это не надо объяснять национальными культурами, обстоятельствами. Так же, как если кто-то тебе неприятен, не надо сваливать на географию и историю[76].
А важна ли свобода для вас лично?
Как еврей, я, видимо, принадлежу к типу, который способен не то что адаптироваться, но выживать при любой ситуации. За исключением газовой камеры. Или концлагеря[77].
Когда вы думаете о Всемогущем, чего вы обычно просите для себя?
Я не прошу. Я просто надеюсь, что делаю то, что Он одобряет[78].
У меня есть твердое убеждение, даже не убеждение, а… В общем, мне кажется, что моя работа по большому счету есть работа во славу Бога. Я не уверен, что Он обращает на нее внимание… что я Ему любопытен… но моя работа, по крайней мере, направлена не против Него. Не важно, что я там провозглашаю и насколько это Ему по душе. Главное, каким образом ты пытаешься понравиться Всевышнему и как ты рассчитываешь свои возможности. Я думаю, именно это нам зачтется, и пусть меня изжарят на сковороде, но я уверен, что наша работа в наших областях куда больше значит, чем стандартная набожность[79].
68
Адам Михник. — Журнал “Magazin” (приложение к газете "Vyborczaj”). 1995, № 3 (20 января 1995 г).
76
Ответы Иосифа Бродского на вопросы после выступления 2 апреля 1995 г. в Манхэттенском центре этнической культуры. Журнал «Огонек», 1995. № 21 (май).