Вел. княжны Ольга, Татiана, Марiя и Анастасiя в Царском Сел 1914 г.
В июле стало известно, что адмирал Колчак двигался с армией к Екатеринбургу. Тогда в ночь на 17-е июля Юровский собрал 12 убийц, каждому велел взять по нагану и, ворвавшись в царские комнаты, приказал всем перейти в подвальный этаж и там, загнав их в дальнюю комнату, выставили к стене, и каждому убийце была назначена одна жертва. Больного Наследника Царь держал на руках. Первый выстрел произвел Юровский в Царя и Наследника, оба мгновенно пали мертвыми. Великая Княжна Анастасия была только ранена и стонала, изливаясь кровью, ее мадьяр прикончил штыком; прислуга Анна Демидова была также только легко ранена и пыталась убежать от своего убийцы, он ее догнал и уложил двумя выстрелами. Активными убийцами были Юровский, Ермаков, Медведев, Ваганов и Никулин (каторжане) и 7 человек австрийских пленных — мадьяров, всего 12 человек.
Убийцы спешили скрыть следы преступления, сейчас же, ночью, уложили труппы на грузовые автомобили и в 20 верстах, в тайге, в течение трех дней жгли убитых. Затем все свалили в угольную шахту, засыпав ее песком. Заняв Екатеринбург, адмирал Колчак назначил следствие. Пойманный в городе один из убийц каторжанин Медведев после долгих запирательств открыл детали убийства, а осмотр дома Ипатьева и тщательное исследование поляны и шахты в тайге подтвердили верность обстановки самого убийства и сожжения тел.
По возвращении в Петроград я возобновил хлопоты в Литовском комитете о получении документов для переезда через Вильно в Киев, а оттуда в Юзовку, где должны были собраться коммерческий директор Сергеев и инженер Харитонович. Предполагалось, что, когда проезд в Малороссию будет свободен, то наши семьи переедут туда же, и мы все проживем, спасаясь от голода и большевистского террора в Юзовке.
Сергеев должен был проехать с подложным паспортом через Оршу, где был немецкий кордон, а Харитонович через Белгород с пропуском, полученным от нашего же заводского «Рабочего комитета» под видом командировки на южные заводы. Но эти две командировки были ничто иное, как провокаторское предательство комитета. Выдав им документы, «комитет» донес в чрезвычайку. Их схватили и посадили в тюрьму на о-ве Голодае; там оба вскоре заболели сыпным тифом, Сергеев умер, а Харитонович, сильно ослабленный болезнью, был выпущен домой на поправку, считаясь под домашним арестом. Об их аресте я узнал только в Киеве.
В сентябре был в Петрограде убит председатель «чеки» Урицкий. Начались аресты всех бывших военных, старых и молодых. Был, конечно, обыск и в нашем доме. Всю ночь обходили наш дом двое здоровенных рабочих с отрядом красноармейцев; обыскав каждую квартиру, брали из нее подозрительных жильцов. Ко мне они пришли под утро, с рассветом; я спал. Мне они подали ордер об обыске и аресте и стали шарить в моем столе. Порылись в документах, не читая их, пересчитали деньги и обратили внимание на висевшие на стене большие траурные портреты моих погибших сыновей.
Подозревая, что напали на след моей связи с офицерами, бежавшими в Белую армию, эти агенты, торжествуя злорадно свое открытие, энергичным жестом грубо указали мне на дверь, чтобы идти вниз в автомобиль. Но я со сна, как бы не поняв их жеста, спокойным взглядом молча их спросил: «В чем дело?» — и на вопрос агентов: «а где эти офицеры?» — жестом руки указал на небо, сказав: «погибли в боях, один в Цусиме, другой на „Палладе“». Увидев черные траурные рамы, агенты переглянулись, и на вопрос одного: «что — взять его?» — другой, старший, ответил: «не надо!» Я остался свободен… Этот исключительный случай я считал чудом.