– Надеюсь, у вас все в порядке? – встав, уточнил он, тем самым не дав возможности осуществиться столь фривольному действу.
– Кто бы говорил о порядке! С таким беспорядком я еще нигде не встречалась, – язвительно прокомментировала Марьяна. – Ночью я так и не смогла найти место для сна и была вынуждена до утра болтаться в вашем задрипанном баре, где не встретила ни одного джентльмена!
– Мадам, пожалуйста, присядьте и успокойтесь, – Тополевский указал ей на стул, предусмотрительно принесенный Матвеевым.
– Некогда мне с вами рассиживаться. Пойду-ка я лучше в баню, – бесцеремонно выдала журналистка и, шатаясь, направилась к выходу.
Андрей невозмутимо продолжил экскурс предстоящего дня. «После посещения старта мы вернемся в гостиницу и уже ночью, не заезжая на старт и не мешая работать боевому расчету, проследуем прямо на наблюдательный пункт, – он поднял руку, привлекая внимание обменивающихся репликами гостей. – Напоминаю, что пуск ночной. Температура воздуха падает, потому прошу всех одеться как можно теплее и не отставать от группы, иначе даже горячительные напитки не помогут вам избежать ледяных объятий Деда Мороза и Снегурочки». Последние слова вызвали у публики оживление: с героями русских народных сказок журналисты были знакомы неплохо. Улыбаясь, они поспешили к автобусам, вереница которых выстроилась перед входом в гостиницу.
Прибыв на старт, гости застали необычную картину. У подножия установленной ракеты стоял не боевой расчет, как обычно, а розовощекие лица в штатском и …рясах. Оказывается, деловые люди прихватили с собой знакомую церковную братию. Религия входила в моду, и деятели от бизнеса старались замолить свои многочисленные грехи. Всем высокопоставленным чиновникам вручили по свечке. Погоня «новых русских» за модой смахивала на святотатство.
Пряча смущенные улыбки, офицеры с интересом смотрели на батюшку, лихо снующего с кадилом вокруг ракеты. Возмущению Митрофанова настал предел, когда святой отец стал ее чем-то обрызгивать. Полковник, свято чтивший традиции и веривший в приметы испытателей, терпеть не мог на старте чужих, потому на правах хозяина неизменно следовал за шустрым слугой Господним, едва за ним поспевая. «Что там у него на уме? И что за состав в этой хренотени?» – пронеслось в голове командира. Видя, как батюшка стал размахивать кистью, он заволновался:
– Чем это он там плещет на ракету?
– Вероятно, святой водой, – подсказал Тополевский.
Митрофанов насупился, но промолчал. Свеча в его руке наклонилась и погасла. Кто-то неподалеку испуганно прошептал, что это плохая примета. Сам Илья не обратил на этот факт ни малейшего внимания, ревностно наблюдая за суетливой беготней батюшки. Неприязни к «попам» он не скрывал, но по дипломатическим соображениям отношений с церковью не обострял. «Надо потерпеть – политес», – видя настроение командира, тихо прокомментировал Басов.
С шумом появились дети, ряженные в русские народные костюмы, и две огромные, самоходящие куклы, скорее всего привезенные прямо из Диснейленда. Военный объект на глазах офицеров превращался в балаган, но делать было нечего, подобное представление предусматривалось контрактом. Повсюду бродили люди с TV-камерами. Телевидение должно было донести до мирового зрителя широту и грандиозность масштаба международного проекта.
– Я отказываюсь участвовать в этом бардаке, – запротестовал Митрофанов и, решительно выбросив свечку, направился к Тополевскому. – Оставайся здесь. Доложишь, когда все закончится. А я поехал в МИК, – с раздражением заметил он.
– Не волнуйся, командир, все будет путем, – заверил Андрей. – Кстати, поезд с новыми гостями прибыл, – кивнул он в сторону НП.
– Какой еще, к лешему, поезд? Куда прибыл?!
– Прибыл на наблюдательный пункт прямиком из Питера. Бизнесмены выкупили весь железнодорожный состав и с комфортом добрались к месту щедро проплаченного ими шоу.
– Так для них это просто шоу?! – возмутился Митрофанов. – Все, меня нет! Поскорее заканчивайте этот балаган!
Командир предчувствовал, что с такой толпой практически неуправляемых людей ему не справиться. И не ошибся. После традиционного фотографирования по группам и индивидуально в руках у некоторых приехавших появились бутылки с водкой, джином и виски. Экскурсионное посещение старта обещало перерасти в грандиозную пьянку-гулянку, чего допустить было нельзя.
– Игорь Михайлович, – попросил Раскина Тополевский. – Прекратите этот спектакль. Пора уезжать со старта. По циклограмме надо продолжать работы по подготовке к пуску.
– Пусть люди порадуются, – мечтательно протянул Игорь, начиная верить, что и здесь, на старте, он стал самым главным.
– Вы сорвете пуск! Не мешайте людям работать. Необходимо расставлять заправочные агрегаты на старте. А там неуправляемая захмелевшая толпа, – стал горячиться Андрей.
Раскин лишь отмахнулся от него, как от назойливой мухи. Ему нравилась атмосфера веселья. Не хотелось думать, что будет потом.
– Входят во вкус, – грустно заметил подошедший Басов.
– Эти набитые деньгами мешки уверены, что могут позволить себе не задумываться о последствиях! – возмутился Тополевский.
– И ведь действительно они могут себе это позволить, – усмехнулся генерал и кивнул на веселящуюся толпу. – Андрей, надо что-то предпринять. Это выходит за пределы дозволенного.
– Есть идея, – оглянулся в поисках переводчика полковник.
Захмелевший гид цедил водку прямо из горлышка, весело щупая изрядно подвыпившую бабенку в распахнутой шубе, едва прикрывающей выставленные напоказ прелести. «Срочно идемте со мной», – потащил его за собой Андрей. Он привел переводчика на расположенный рядом командный пункт. Подмигнув находившимся там офицерам, Тополевский включил громкую связь и хорошо поставленным командирским голосом произнес: «Внимание! Всем покинуть стартовый комплекс! Производится сброс ядовитых газов!» Вмиг протрезвевший гид, не найдя в этих словах подвоха и не зная, что на борту этой ракеты ядовитых газов быть не может, так убедительно произнес эту команду в микрофон по-английски, что старт опустел в считанные секунды! Когда Андрей вышел на улицу, Басов хитро подмигнул ему и поднял вверх большой палец.
На этом испытания для специалистов космодрома не закончились. Уйму хлопот доставил «чартерный поезд», прибывший на оборудованный в километре от старта наблюдательный пункт. Такого в практике отечественной космонавтики еще не было. Опыт показал, что при наличии денежных средств и приличных связей в верхах можно прямиком с Московского вокзала Питера без всяких ограничений и с комфортом прибыть в гущу событий режимного доселе объекта. Ни до, ни после этого проекта повторить подобный марш-бросок не удалось никому.
За несколько минут до пуска Тополевский в поисках Раскина поднялся в «штабной» вагон поезда. Не обнаружив бизнесмена на месте, он целенаправленно стал прочесывать весь состав. Сделать это оказалось не просто – все тамбуры от пола до потолка были заставлены штабелями ящиков с водкой. Отчего позже этот поезд в народе получил название «пьяный». Сквозь приоткрытые двери купе виднелись осоловевшие физиономии деловых людей и их захмелевших подруг. Неприятно пахло перегаром и застоявшейся закуской. Где-то до брани спорили и продолжали звенеть стаканами, где-то занимались любовью или беспробудно спали, сотрясая вагон богатырским храпом. К сожалению, не всем довелось стать свидетелями запуска спутника. Одни, переусердствовав со спиртным, попросту не смогли вовремя проснуться. Другие не нашли в себе сил вырваться из нежных девичьих объятий.
Заметив в одном из купе жующего Раскина с женщиной на коленях, Тополевский не сдержал раздражения:
– Игорь Михайлович, где же вы прячетесь? Нужна ваша подпись, – он протянул коммерсанту бумаги и уточнил: – Так мы идем на пуск?