– Всегда надо быть в числе первых, – резонно заметил Митрофанов в момент объявления о начале таможенного контроля. – Смотрите, сколько народа, можно и пролететь.
Он первым подошел к зоне досмотра и беспрепятственно миновал ее. За ним и тоже успешно проследовал Тополевский. А вот у Головина случилась заминка. «Что у вас в сумке?» – привычно поинтересовался молодой таможенник. Федор от опасения за судьбу спирта покраснел и неуверенно стал извлекать пакеты с личными вещами. Досмотрщик наблюдал за суетливыми действиями уже немолодого человека, слегка склонив голову. Выложив содержимое, Головин растерянно произнес: «Это все». Про бутылку с «пепси», уложенную в боковой карман сумки, он уже забыл.
Но таможенника интересовало совершенно другое. «Что у вас здесь?» – указал он на увесистую коробку. На экране его рентгеновской установки она выглядела, как емкость, наполненная крупными монетами. Головин непослушными руками вскрыл коробку. Там были памятные медали, посвященные различным юбилейным датам космодрома, которые он в качестве сувениров собирался вручить коллегам из Сиэтла.
– Медали к провозу за границу запрещены. Пожалуйста, сдайте их в камеру хранения, а на обратном пути заберете.
– Да я их лучше выброшу, – Федор потянулся к урне.
– Не положено, – остановил его руку таможенник и настоятельно повторил: – Пожалуйста, сдайте их в камеру хранения.
Головин, сгорая со стыда, бросил распакованные вещи и поплелся в указанном направлении. Все присутствующие смотрели на него с сожалением, полагая, что из-за случившегося инцидента его могут не выпустить за границу. К счастью, все обошлось, и уже через полчаса троица заняла места на борту самолета в числе его первых пассажиров.
– Наливай! – тут же скомандовал Митрофанов.
– Командир, погоди, пока взлетим, – попросил Тополевский.
Он хорошо знал неуемную привычку шефа расслабляться в свободное время в хорошей компании. Вырываясь за порог дома, Илья отпускал тормоза. Зная крутой нрав его супруги, все командиру сочувствовали, но не всегда разделяли его порывы.
– Наливай, – потребовал командир, обводя заместителей тяжелым взглядом. – Я же говорил взять с собой. Что, забыли?
– Взяли, взяли, – разряжая обстановку, достал бутыль Головин.
– Чего тянуть-то? – потер ладони Митрофанов, глотая неразбавленный спирт. – А чего у него привкус какой-то, типа кофе?
– Ну, ты, командир, силен! – удивился Андрей. – В спирте еще и вкус ощущаешь!
Митрофанов расплылся от похвалы – ему льстило такое отношение. Он вообще любил, когда его способности оценивались по достоинству. И напрашиваясь на очередную похвалу, продолжил:
– Кофе-то зачем добавили?
Пока Головин рассказывал историю про спирт и «пепси», Тополевский наблюдал за прибывающими пассажирами, взмахом руки приветствуя знакомых. В проходе замаячила Сундукова. Ее глаза метались с места на место, сканируя попутчиков. Увидев космодромовскую братию, Марьяна решительно направилась к ним.
– Привет землякам. Не поможете ли даме забросить наверх сумку? – жеманно попросила она, глядя Тополевскому в глаза.
– Конечно, мадам, – услужливо вскочил вместо него Илья.
В Митрофанове взыграли гормоны. Глоток спиртного и присутствие не отвергающей его ухаживаний женщины стали для него гремучей смесью, позволившей выплеснуться наружу давно накопившейся мужской энергии, которая в присутствии стервы-жены не всегда находила разумный выход. В глазах Ильи вспыхнуло желание. Хмель ударил ему в голову, а, судя по хитро забегавшим глазкам, – и не только в нее. Приключения в дороге Митрофанов обожал и никогда не упускал случая испытать судьбу. Более того, всегда активно искал и даже провоцировал подобные ситуации. И, что особенно удивительно при его неброской внешности, с успехом заводил всевозможные романы. Какое-то необъяснимое с точки зрения разума обаяние бросало в его объятия вполне респектабельных особ. Не владея даже азами словесного искусства, дорожный обольститель практически не знал отказов.
– Андрей Васильевич, уступи даме место и куда-нибудь пересядь, – шепнул заместителю Илья. – Ты ведь все равно не пьешь…
– Я могу приземлиться к нему на колени, – решила возобновить неудавшуюся на космодроме попытку журналистка.
Живо представив нелепость ситуации, Андрей без комментариев пересел на ряд вперед, благо свободных мест было в достатке.
– Вам неприятна наша компания? – насмешливо бросила ему вдогонку Сундукова.
– Хочу пообщаться с коллегами, – как можно спокойнее ответил Тополевский и во избежание словесной перепалки подсел к Басову.
– Он всегда такой нелюдимый? – жеманно хмыкнула журналистка. – Он женоненавистник?
– Насчет моей жены вы не в бровь, а в глаз, – на полном серьезе обыграл ее реплику Митрофанов и уточнил: – Андрей Васильевич у нас трудоголик, – рука командира игриво коснулась колена дамы. – Давайте лучше выпьем. Вы готовы?
– Я всегда готова…
Марьяна с вызовом посмотрела на Митрофанова, разливающего содержимое заветной бутылки.
– У вас, что, кроме пепси и выпить нечего? – капризно уточнила она.
– А вы сначала попробуйте, – протягивая самую цветастую кружку, уверенно подмигнул Митрофанов. – Только залпом.
Сундукова все поняла и благосклонно улыбнулась. Ее нисколько не смутил тот факт, что предложили выпить спирт.
– За что пьем? – по-деловому уточнила она.
– За женщин, разумеется.
Митрофанов с вызовом посмотрел ей в глаза и встал. Согнув правую руку в локте, он поставил на него кружку со спиртом, резко поднес к губам и залпом выпил.
– Да вы, как я вижу, гусар, – обнадежила его Марьяна и одним махом выпила содержимое своей кружки.
– Наш человек, – расплылся в восхищенной улыбке командир.
Поездка обещала стать для него захватывающей. Глаза Ильи вспыхнули от предвкушения грешной сладости. Видя замыслы командира, Головин не стал ему мешать и пересел в хвост лайнера.
Большинство пассажиров уже пребывали в состоянии легкой эйфории. Разбившись на группы «по интересам», они весело отмечали начало перелета. Звучали оптимистичные тосты, по бокалам, кружкам и стаканам широкой рекой лилось спиртное. Во всем салоне царила атмосфера всеобщего праздника.
Андрей с грустью наблюдал за подобострастными лицами артистов, чьи талантливые работы не так давно были сопоставимы с национальным достоянием. Безденежьем загнанное на задворки государственности искусство было брошено на произвол судьбы. Новоявленные капиталисты не вкладывались в постановку фильмов и спектаклей, но с готовностью приглашали известных лиц в свои сомнительные свиты, по крайней мере, давая им невиданную доселе возможность посмотреть мир.
Путешествующая публика в хмельном веселье хаотично перемещалась по салону, радостно приветствуя тех, кого знает, и заводя новые знакомства. Всех проходящих Митрофанов, словно гигантская «черная дыра», втягивал в зону своего обаяния. Бесцеремонно заставляя каждого из гостей выпить с ним за успех предстоящего мероприятия, Илья довольно скоро сплотил вокруг своего кресла едва ли не половину пассажиров, что вызвало определенную тревогу стюардесс. Они всерьез опасались нарушения центровки самолета и начали настойчиво предлагать разгулявшейся не на шутку элите занять свои места. Но, как и на старте, бизнесмены и их пассии не обращали на уговоры воздушных кудесниц ни малейшего внимания.
Андрей пожалел растерявшуюся бортпроводницу и посоветовал объявить по громкой связи о предстоящей посадке и необходимости пристегнуть ремни безопасности.
– Но посадка еще не скоро…
– Через минуту они забудут о вашем объявлении, но к тому времени займут свои места и рассредоточатся.