– Желаю счастья, – с улыбкой шепнул ей вслед полковник.
– Андрей, спасибо, ты – классный мужик! – крикнул уже с подножки двинувшегося состава профессор…
Завершив работу, Тополевский сбросил материалы на Машин электронный адрес, выключил компьютер и, заглянув в кухню, вычеркнул в календаре еще один проведенный в разлуке с женой день. Он подмигнул улыбавшейся с портрета супруге: «Спокойной ночи, моя хорошая», – и погасил свет.
Глава двадцать восьмая
Маша встала из-за стола, размялась и прошлась по номеру. Из коридора донесся какой-то неясный шум. Журналистка посмотрела на часы, набросила на плечи шаль, с ногами забралась на диван и включила телевизор. В дверь громко постучали. Не дожидаясь позволения войти, в комнату ввалился взлохмаченный Никита. Рукав его куртки был оторван.
– Они все-таки тебя не поделили? – усмехнулась Маша.
– Он, – поправил оператор. – И кто теперь все это зашьет?
– А рвал кто?
– Твой Серебров, он у дежурной скандалит. Пьяный.
– И вовсе он не мой! Да и ты там с какого бока?
– Заступился за честь дамы.
– Вот пускай она и зашивает.
В дверь постучали.
– Никаких разборок в моем номере, – предупредила Маша. – Иначе звоню в комендатуру.
Никита решительно распахнул дверь и расплылся в улыбке.
– Никита Сергеевич, – раздался из коридора дрожащий женский голос. – Все уладилось. С ним уже разбираются. Он и генерала из-за своего дурного характера не получил. Идемте, я вам пришью рукав… А заодно и чаем напою.
Никита вопросительно оглянулся.
– Иди-иди! – отмахнулась Маша. – Завтра…
– …в восемь! – завершил он привычную мысль, закрыл за собой дверь и уже из коридора посоветовал: – Маня, не забудь запереться.
Маша повернула в замке ключ и взяла в руки чашку недопитого чая. «Серебров», – вздохнула она и потянулась к компьютеру…
…Едва стало светать, Вячеслав укутал спящую Анну, покинул продсклад и, крадучись, направился к штабу. За кустами шиповника в автомобиле, накрывшись с головой солдатским одеялом, ежился от холода его водитель. Полковнику стало стыдно, но делать было нечего, и он тихонько дернул входную дверь. Как того и следовало ожидать, она была заперта. Выругавшись, он двинулся вокруг здания. Единственно открытой оказалась форточка в туалете. Серебров оглянулся, ища, на что можно встать. Но под рукой ничего не оказалось – по его же требованию территория тщательно убиралась. Он пробежался к складу, выбрал деревянный ящик покрепче и вернулся к окну. С третьей попытки удалось забраться внутрь. Плотно затворив форточку, полковник, крадучись, прошмыгнул в свой кабинет. Едва он прилег на диван, в коридоре послышались возбужденные голоса подчиненных.
– Надо бить тревогу! – беспокойно призывал дежурный по части. – Ждал всю ночь? – уточнил он у водителя Сереброва.
– А то? Замерз как тюлень.
– Тюлени не мерзнут. Может, командир не смог тебя разбудить?
– Мне проснуться – раз плюнуть! Может, он в штаб вернулся?
– Незамеченный никем? Да и дверь была заперта.
– Может, вы не слышали?
– А помощник? Он тоже не глухой. Тут что-то не так, – дежурный подергал дверь командирского кабинета. – Видишь, заперто.
– Может, он в медпункт пошел? Говорил, что сердце колет…
– Так чего же ты молчал, балда? Бегом туда!
Едва шаги затихли, Серебров включил настольную лампу и стал лихорадочно шарить в ящике стола. Найдя начатую упаковку валидола, положил ее на видное место. Затем Вячеслав извлек новенькую упаковку со снотворным, достал сразу полжмени малюсеньких таблеток и оглянулся в поисках графина. Под окном раздался испуганный крик водителя: «Товарищ майор, у командира свет горит!» Серебров от неожиданности, не считая, проглотил таблетки и свалился на диван. За окном раздался топот дежурного. «Да, видимо, настольная лампа, – предположил майор и четко выкрикнул: – Товарищ полковник! Вячеслав Михайлович, вы меня слышите?!» Серебров предусмотрительно промолчал.
– Давайте камешком кинем, – предложил водитель.
– Лучше палкой постучать.
Какое-то время искали в полутьме что-нибудь подходящее, но так и не нашли.
– Подсади меня, – скомандовал майор солдату, готовясь взобраться. – Хочу заглянуть в окно.
Водитель окинул взглядом мощную фигуру дежурного и отступил. Офицер, видя замешательство бойца, присел сам. Водитель стал ему на спину, вскарабкался на подоконник и всмотрелся.
– Он лежит на диване, – в ужасе прокомментировал солдат.
– И что?
– Не знаю, может, спит, а, может, помер…
– Типун тебе на язык, – майор от напряжения шевельнулся, воин рухнул на землю. – Если что, прокуратура затаскает, – испугался он и предложил: – Пошли дверь ломать.
Через несколько минут послышались шаги в коридоре. Серебров напрягся, вслушиваясь, что происходит за дверью.
– Фельдшер уже бежит, – доложил помощник дежурного. – Может, пока дверь не ломать?
– Постучим еще раз, – согласился майор, настойчиво дернул за дверную ручку и громко позвал: – Товарищ полковник!
В ответ – тишина. Глаза Сереброва стали слипаться – видимо, начинало действовать снотворное. Сквозь наступающий сон он еще слышал, как пришел фельдшер, как долго совещались, каким инструментом вскрыть дверь и где его взять. Наконец, сознание покинуло Вячеслава, он вздохнул и провалился в какую-то яму.
Очнулся командир в медицинской палате. Дернул рукой и едва не уронил капельницу. Глаза медсестры засветились радостью. «Товарищ подполковник, он пришел в себя!» – крикнула она кому-то в коридоре. В проеме двери разом появились Говорков и Солопов. В накинутых белых халатах они застыли на пороге и радостно переглянулись.
– Ну, ты, брат, и дал, – Павел сел на край кровати. – Что ж никому про сердце не сказал? Позвонил бы медикам, сделали б укол. А таблеток сонных зачем наглотался? Из-за нашего разговора что ли?
– Вот еще! – отмахнулся Серебров и свалил-таки капельницу.
Он выдернул иглу, поморщился от боли и сел на кровати. Солопов бросился на помощь. Командир жестом остановил его.
– Вы что, мужики, решили, что я из-за вас? – усмехнулся полковник. – Все в порядке. Не барышня я кисейная, чтобы впадать в панику, – он рассмеялся. – Чудаки, чего волнуетесь? Просто разболелся левый бок, хотел часок покемарить… Кто его знает, сколько этих таблеток надо было принять. Они же малюсенькие.
– Фу, ты, черт, напугал, – Говорков хлопнул командира по плечу.
– А сердце как? – осторожно поинтересовался Солопов.
– Как у быка, Коля! Хоть на корриду!
Вошла медсестра, увидела, что капельница валяется в стороне, и схватилась за голову. «Без паники! – скомандовал Серебров. – Все в порядке! Пора на службу!»
Вечером ноги сами понесли Вячеслава к продовольственному складу. Света в окне не было, и он повернулся, чтобы уйти, но по привычке толкнул дверь. Она распахнулась. Анна, свернувшись калачиком, сидела на диване. Рядом резвился котенок. Полковник, видя сгорбленную фигурку, упал перед ней на колени, взял лицо в свои ладони и посмотрел ей в глаза. Анна беззвучно вздохнула и отвернулась. Вячеслав поймал ее растерянный взгляд. По щекам женщины ручьями текли слезы.
– Ты что, глупышка, испугалась? – Серебров бережно погладил ее волосы и поцеловал мокрые глаза. – Все в порядке, родная моя, все очень хорошо, – вздохнул он. – Я не болен, я просто разыграл все это, чтобы не было разговоров. В тебя же первую полетят камни.
– Поедем в город, – попросила она. – Пожалуйста, скорее.
– Одевайся, – он встал и начал метаться в поисках ее одежды.
– Иди, я сама, – оттолкнула его Анна.
– Машину сюда подогнать?
– Нет, чтобы не было разговоров, я пойду на переклад.
Вячеслав помог ей одеться и направился в штаб. Матвеева наблюдала за ним из окна. Медленно сняв военный китель, она переоделась, набросила на плечи пальто и взяла в руки шаль. Подойдя к зеркалу, Анна внимательно изучила свое отражение, не спеша, вытерла слезы и почти на ощупь подкрасила губы. В темноте практически ничего не было видно. Она покачала головой, прислонилась лбом к холодному стеклу и на несколько секунд замерла без движения. Потом громко выдохнула и… раскатисто рассмеялась. У нее началась истерика. Еще полчаса назад Анна была убеждена, что сделала неверную ставку, и надежда на счастье улетучилась вместе с туманом. Но приход Сереброва все изменил. Этот человек был здоров и не собирался ее бросать. «Шансы повышаются», – нервно усмехнулась красавица.