Анна, Нина и Серебров планомерно прочесывали близлежащие дворы. Они громко звали малыша, но в ответ раздавался только лай бродячих псов. Вячеслав предложил разбить зону поисков на сектора.
Едва компания разделилась, Нина бросилась домой. Входная дверь была приоткрыта. Почерневший от горя отец сидел в коридоре на тумбочке. Рядом с ним прямо на полу валялся пакет с подтаявшей курицей. На щеках Виктора застыли бороздки от слез. Нина осторожно присела рядом и уткнулась лицом в его ладони. Матвеев вздрогнул, прижал девочку к себе и незаметно протер глаза. Дочь разрыдалась.
– Нина, – Виктор достал из кармана носовой платок и промокнул ей слезы. – Что случилось, родная моя? Я подумал, что вы уехали.
– Папочка, Тошка сбежал! Найди его! Я знаю, он к тебе пошел!
– Откуда сбежал?!
– От них, – Нина растерялась в поисках нужного слова.
Отец встал, сменил шинель на куртку и посмотрел ей в глаза.
– Где это случилось? – спросил он, надевая перчатки.
– У некрасивого дяденьки.
– Ясно, – усмехнулся Матвеев. – Пошли! Ты адрес помнишь?
– Да, но он сбежал и идет к нам домой! Он ищет тебя.
– Вперед! – вскочил отец. – Стоп! Нина, тебе придется остаться здесь и ждать. Антон может вернуться, а дома никого нет.
Девочка заплакала и наклонила в знак согласия голову.
– Ты адрес той квартиры знаешь? Вдруг он уже нашелся. Получится, что теперь ты потерялась. Мама тоже будет искать тебя здесь, – он стал расстегивать пальто Нины. – Кому-то из нас надо дежурить дома. Будет лучше, если на поиски пойду я. Куда идти?
– В дом, где новая почта.
– Высотка?
– Да, квартира пять.
– Все будет хорошо! – Матвеев поцеловал дочь и вышел.
Метель разбушевалась не на шутку и с каждым порывом ветра набирала силу. Огромные хлопья снега, гонимые ветром, безжалостно хлестали по лицу, забивая глаза, рот, нос. Оказавшись на дне ямы, Антон испугался и стал лихорадочно карабкаться вверх. Каким-то чудом ему все же удалось выбраться. Так и не найдя шапку, мальчик натянул капюшон и обмотал шею шарфом. Единственная варежка бесследно исчезла. Он спрятал окоченевшие кулачки в карманы и зашагал, куда глаза глядят. Вскоре дорогу ему перегородила огромная гора снега. Антон попытался заползти вверх, но силы оставили его. Мальчик немного побарахтался в снегу и затих.
Когда ледяную гору высветили фары подъехавшего самосвала, малыш не подавал признаков жизни. Старик-водитель закурил и потянулся к рычагу, готовясь освободить кузов от очередной партии снега, но заметил какое-то яркое пятно. Мужчина открыл дверцу и буквально вывалился в непогоду. Заслоняя лицо от снега, он пробился к бугорку и опешил – свернувшись калачиком, припорошенный снегом лежал ребенок. Безжизненное личико не реагировало ни на крик, ни на свет. Старика бросило в дрожь. Он выплюнул сигарету, сбросил тулуп и голыми руками принялся откапывать страшную находку. Укутав ребенка, он трясущимися руками прижал его к себе, не чувствуя холода. Забравшись в кабину, шофер взял в ладони снег и принялся растирать Антону щечки. Уложив мальчика на сидение, он, забыв про снег в кузове, развернул машину и помчался в город. «Как же тебя, браток, занесло в такую-то даль? – выстукивая зубами чечетку, повторял испуганный водитель, с трудом вспоминая слова давно забытой молитвы. – Матерь Божья, только не оставь его своей милостью…». Вдруг машина забуксовала, а потом и вовсе заглохла. Мужчина расстегнул пальтишко мальчика и приложил ухо к его груди. «Господи, ничего не слышу…» – отчаянно застонал он. В сердцах старик помянул всех известных ему святых и стал креститься. Машина вдруг ожила и двинулась с места. Водитель бережно уложил мальчика на сидение и взмолился: «Не подведи, родимая!»
В себя Антон пришел лишь на третьи сутки в палате больничного бокса. Увидев рядом отца и сестру, малыш счастливо улыбнулся и хотел их позвать, но не сумел издать ни звука: голос пропал. Виктор дремал прямо на стуле, но его рука крепко держала запястье сына, к которому тянулись прозрачные трубки капельницы. Антон с интересом наблюдал, как по ним скатывались прозрачные кругляши. На спинке кровати скрестила руки Нина. Положив на них голову, она с нежностью смотрела в лицо брата. Из печальных глаз девочки струились слезы, но она светилась от счастья. Нина подмигнула малышу и приложила палец к губам. Антон с удивлением стал рассматривать больничные своды, незнакомые стены, чужую кровать. Уловив движение его глаз, девочка поверила, что это не сон и легонько коснулась отцовского плеча. Матвеев моментально открыл глаза и машинально погладил маленькую ладошку. Пальцы мальчика шевельнулись. Виктор вскочил и заглянул ему в лицо. Антон расплылся в улыбке. Отец зажал ладонью губы, боясь закричать.
– Привет, малыш, – просиял он. – А мы уже соскучились!
– Привет, – губами ответил сын, заходясь в приступе кашля.
– Я позову врача, – бросилась за дверь Нина.
В коридоре на табурете, прислонившись к стене, дремала Анна. Ее лицо осунулось и опухло от слез. Под глазами зияли темные круги. Тугой узел ее тяжелых волос был наспех заколот на затылке. Едва скрипнула дверь, Анна встрепенулась. Нина плакала и смеялась одновременно. Мать все поняла без слов и бросилась в ординаторскую. Но в палату вместе с врачами войти не решилась. Уткнувшись лбом в холодное стекло, она внимательно наблюдала за тем, как осматривают сына, как ему делают укол и дают микстуру.
Приступ кашля отступил. Антону стало лучше. Медсестра первой вышла из палаты и глазами указала назад. Анна с надеждой заглянула в лицо медику. Тот устало улыбнулся: «Кризис миновал. Сейчас сделаем снимок. Воспаления легких, думаю, не избежать», – он обернулся и подмигнул маленькому пациенту. Мальчик захлопал ресницами и заметил рядом с доктором мать. Лицо его перекосилось от ужаса. Ребенок покраснел от напряжения и стал кричать. По его губам легко читалось одно слово: «Уходи! Уходи! Уходи!» Виктор схватил на руки сына и принялся его успокаивать. Нина взяла ладошку брата и прижала ее к своим губам. Но малыш уже был не в состоянии слушать, у него случился нервный припадок. Врач на ходу выкрикнул медсестре: «Полкубика реланиума!» Анна скрылась за выступом, спрятала лицо в ладони и зарыдала.
Несколькими днями позже в кухне съемной квартиры Нина помогала матери заливать в термос бульон. Завернув лоток с пюре и куриной ножкой в газету и пуховый платок, дочь поставила его на дно сумки. «Не забудь взять сок, – устало попросила Анна. – И не говори, что это от меня». Девочка присела рядом и робко провела рукой по волосам матери. Та прижала ее к себе и расплакалась:
– Погоди, я оденусь и помогу тебе все отнести.
– Не ходи, здесь же рядом, я сама донесу.
Анна не стала спорить и благодарно кивнула.
– Прости меня, милая! – ее голос дрогнул, как-то вмиг охрип, и слезы полились градом. – Я вас очень люблю… Но так уж вышло – не сложилось у нас с отцом.
– Я знаю, – горько вздохнула Нина.
Прижавшись друг к другу, они плакали. Дочь оделась.
– Мама, можно я заночую у папы? Завтра же выходной.
Анна взяла в руки ее лицо, поцеловала глаза, нос, щеки и упала на колени. Голос ее дрогнул:
– Конечно, можно… Заботливая ты моя. Хозяюшка.
– Мама, ты не бойся, я тебя не брошу. А уроки я сделаю, не волнуйся. И полугодие закончу без троек! Осталось-то всего ничего.
Анна проводила дочь и еще долго смотрела на нее из окна. Голова раскалывалась от боли. Она сжала виски и заплакала в голос.
Выйдя из машины, Серебров посмотрел на окна квартиры и удивился: в них не было света. По телу пробежала дрожь неприятного предчувствия. Осторожно открыв дверь, он успокоился, заметив в прихожей шубу и сапоги Анны. От сердца отлегло. Он сбросил шинель и нежно позвал: «Аннушка!» В ответ – ни звука. «Анюта!» – более настойчиво повторил Вячеслав и прислушался. Признаки жизни подавали только настенные часы. Из ванной комнаты доносился звук капающей воды. Полковник открыл дверь. В умывальнике валялась пустая упаковка от таблеток. Побледнев от догадки, он бросился в спальню. Анна, одетая и недвижимая, лежала на кровати, свернувшись калачиком. Рука ее как-то неестественно свисала вниз. Серебров подбежал и прижал к себе обмякшее тело любимой. «Аня!» – в голос закричал он. Она вздрогнула и испуганно открыла глаза.