– Я ведь тебе уже объясняла, пока мы поживем втроем.
Глаза девочки наполнились слезами. Анна посмотрела на нее с укоризной. «Пожалуйста, без истерик, – строго напомнила мать и приказала: – Вадик, не спи – вперед!» Водитель посмотрел на Сереброва. Тот, хмурясь, качнул головой в знак согласия. Машина тронулась с места. Девочка напряглась всем телом и потянулась к дверной ручке. Анна перехватила ее ладонь и больно сжала запястье.
Проезжая мимо детского сада, Вадим снизил скорость. Дочь с надеждой посмотрела на мать. Та демонстративно отвернулась. Нина жадно прильнула к окну. Антон в гордом одиночестве сидел на краешке песочницы, лепил что-то из снега и жалостно размазывал слезы по чумазому личику. Анна украдкой бросила на него прощальный взгляд и, глотая слезы, нервно прикусила губу. Заметив это, Нина схватила ее за руку и отчаянно взмолилась:
– Мамочка, смотри, как ему плохо, останови машину. Родненькая, миленькая! – она вцепилась в материнскую шубу. – Давай возьмем Тошку с собой. Пожалуйста, прости его! Он больше не будет плакать и никогда не станет кричать на тебя, честное слово… – голос девочки глухо потонул в рыданиях. – Я же не знала, что мы едем навсегда, и даже не попрощалась с ним…
– Нина, – Анна строго посмотрела на дочь. – Мы опаздываем на поезд, – на мгновение она замолчала, скрывая дрожь в голосе. – Антона после болезни пока лучше не тревожить. Ты же знаешь.
– Мамочка, но я и с папой не успела проститься. Он ведь тоже не знает, что мы уезжаем, – заскулила девочка, давясь от рыданий.
– Нина! В этом городе нам больше негде жить. Так надо, – мать еще крепче сжала ее запястье. – Пожалуйста, не устраивай сцен!
Лицо девочки перекосилось от боли, она протянула дрожащую руку и дотронулась до плеча Сереброва:
– Вячеслав Михайлович, вы же добрый человек. Пожалуйста, остановите машину. Я только на минуточку! – взмолилась она.
Из глаз Сереброва полились слезы. Он тихо прошептал: «Стоп машина! Только не задерживайся». Водитель облегченно вздохнул, разжал судорожно сцепленные пальцы и начал плавно тормозить.
– Не сметь! – сорвалась на крик Анна. – Не смейте останавливаться! Вы что, не понимаете? Она сбежит! – и на всякий случай схватила Нину за шиворот. – Вадим, быстрее гони на вокзал!
Нина зарыдала в голос. Солдат сжал зубы, косточки его пальцев побелели от напряжения. Серебров закрыл руками уши и опустил глаза. Но удержать слезы так и не сумел.
– Ты чего плетешься, как сонная муха! – заорала на солдата Анна. – Кому сказано, вперед! Быстро!
Машина с визгом сорвалась с места.
– Мамочка, – Нина перешла на шепот. – Пожалуйста! Я только скажу, что очень люблю его, что мы скоро за ним приедем. Миленькая, родненькая, пожалуйста… Я без него умру-у-у!
Она умоляюще скрестила руки и со щенячьей преданностью заглянула в глаза матери. Анна с опухшим от слез лицом безучастно смотрела в одну точку. Она так сильно вцепилась в руку дочери, что у той выступили бисеринки крови.
– Мне больно, – теряя сознание, прошептала девочка. – Пусти…
Взглянув на ее запястье, Анна испуганно разжала кулаки. Она прижала Нину к себе, поцеловала пораненную руку, наклонилась к ней и в самое ухо тихонько пообещала:
– У нас все будет хорошо, вот увидишь, я тебе обещаю.
– Без Антона? – изумилась девочка и зло выкрикнула: – Без него и папы никогда не будет хорошо! Слышишь?! – Нина оттолкнула Мать и зло выпалила: – Предательница! Предательница! Предательница!
В вагоне девочка забилась в угол купе, ближе к выходу.
– Аня, следи за дочкой. На первой же станции она сбежит, – попросил испуганный Серебров.
– Пусть бежит, – нарочито громко ответила мать. – Без денег и документов попадет прямиком в тюрьму для малолетних преступников. За побег ведь срок дают, – она строго посмотрела на дочь. – Да-да. Это – преступление и за него судят.
Нина закрыла ладошками уши и легла на полку, спрятав голову под подушку. Вячеслав сел рядом и накрыл ее одеялом.
– Нельзя так строго, – упрекнул он. – Ей ведь тяжело.
– А мне легко? – нервно рассмеялась Анна. – Думаешь, мне ее не жаль? Еще как жаль! К утру отойдет, а пока будем караулить.
– Попытайся поговорить с ней по-доброму, пока я покурю.
Когда он вернулся, Нина спала, уткнувшись лицом в колени Анны. Мать гладила ее по голове и кутала в одеяло. Серебров улыбнулся. Анна втянула в себя воздух и настороженно спросила:
– Ты пил?
– Самую малость, чтобы согреться, – смущенно пояснил он. – Свитер остался в купе, а мешать вам не хотелось.
– Не пей больше никогда, – обиженно попросила женщина.
Матвеев отложил в сторону отчет и встал, чтобы размяться. В кабинет заглянул Тополевский. Он хотел что-то сказать, но Виктор опередил его, предложив чашку кофе. Майор потянулся за банкой и нечаянно выронил ее. Падая, она расколола блюдце пополам. Матвеев попытался сложить обе части в одно целое. «Все как в жизни: даже склеивать бесполезно», – с горечью подвел итог офицер, швыряя потерю в урну. Андрей вздохнул с облегчением: «А я думал, ты не в курсе». Подчиненный резко обернулся: «Что-то случилось?» Тополевский не знал, с чего начать. Виктор нервно кашлянул:
– Что-то с Антоном?
– Час назад Анна с Серебровым отбыли к новому месту службы. Нину увезли с собой. Шаврин видел их на вокзале.
Матвеев трясущимися руками нащупал сигареты, отшвырнул в сторону стул и выбежал. Андрей посмотрел ему вслед с сожалением.
В жизни «кормящего» отца началась черная полоса. Разрываясь между службой и больным ребенком, Матвеев осунулся и поседел. Каждое утро теперь начиналось с тревог по поводу здоровья Антона. Проснувшись, первым делом он прикасался губами к сыновнему лбу. Редкий раз обходилось без температуры и вызова врача.
С отъездом дочери Виктор совершенно замкнулся. В одиночку управляться с Антоном было нелегко. Задержки на службе выводили из себя воспитателей, которые срывали свое зло на мальчике. Малыш стал нервным и боязливым. Общение со сверстниками и взрослыми он свел на «нет». Бывали вечера, когда отец не мог добиться от него ни слова. Вдобавок ко всему сын стал постоянно болеть. Медицинский консилиум вынес свой вердикт:
– Здесь медицина бессильна, – констатировала заведующая поликлиникой. – Разлука с матерью и сестрой выбила мальчика из колеи привычной жизни. У ребенка сломался защитный механизм. Ему требуется как можно больше положительных эмоций и помощь профессионального психолога. Возможно, придется прибегнуть к практике нетрадиционной медицины. И это все – безотлагательно!
– В нашем городе есть такие специалисты? – уточнил Виктор.
– К сожалению, они встречаются только на «большой» земле.
– Так что же мне делать?
– Добивайтесь перевода в крупный город. Это единственное спасение для вашего сына. Необходимые справки мы подготовим. Обратитесь за помощью к командиру. Спасайте ребенка!
Маша дожидалась соседей у кабинета врача.
– Что сказали медики? – с тревогой уточнила она.
– Советуют перебраться поближе к цивилизации, где есть специализированные медицинские центры.
– Им стоит доверять! И не тяните: сегодня же идите к Тополевскому. Он отец до мозга костей и точно поможет.
Матвеев, постучавшись, вошел в кабинет шефа и замер у двери.
– Проходи, Виктор, садись, – пригласил тот. – Чаю не желаешь?
– Мне бы кофе.
– Нет вопросов. Угощу презентом немецких коллег.
– В Германии появился свой кофе? – иронично уточнил майор, разглядывая диковинную жестянку. – Умеют же упаковать!
– В Германии есть все! – перефразировал «греческий» вариант ответа Андрей. – Садись, есть разговор…
Виктор напрягся и посмотрел полковнику в глаза.
– У меня сердце разрывается, когда вижу, как ты мечешься между службой и постоянно болеющим сыном, – признался Тополевский. – Может, тебе стоит поменять место службы – и Антону будет спокойнее, и у тебя свободное время появится.
– Если честно, сегодня консилиум врачей рекомендовал мне именно такой вариант. Только просить как-то неловко: я же вижу, какая здесь запарка, – голос Виктора дрогнул.