– Дай ей волю, она и нас в могилу сведет, – признался Федор. – Стерва, каких свет не видывал: выгоду чует за версту. Через год о ней никто и не вспомнит, вот тетка и кует железо, пока горячо.
– И ты взялся ей помогать?!
– Не ей – командиру, еще при жизни. Светлая ему память.
– Ему уже ничем не поможешь, – вздохнул Ярослав. – Кстати, эта тварь намекала, что мы умыкнули деньги из сейфа Ильи.
– Вот дура! Ты же видел, там были документы да начатая бутылка коньяка. Давай, кстати, помянем командира, – оживился он.
– Коньяк я вылил, – признался Локтев. – Тополевский, между прочим, на полном серьезе предлагал сдать его на экспертизу.
– И чего вам всем заговоры мерещатся? – возмутился Федор. – Ну, умер мужик от такой жен… – он сплюнул, – … жизни. Тут у кого угодно сердце не выдержит. Давай все же выпьем, – напомнил он.
– Приноси, тогда налью. Веришь, в холодильнике – шаром покати! – нахмурился Локтев, усаживаясь в командирское кресло.
– Совсем плохо ты, брат, живешь, – усмехнулся Головин и протянул ему папку. – Тогда подпиши документы.
После ухода Головина Ярослав поднял телефонную трубку и приказал вызвать к нему Телегина.
Игорь появился спустя полчаса. Зашел в кабинет и молча сел напротив. Локтев побагровел:
– Ты что себе позволяешь? Почему я должен ждать битый час?
– Дела, – с усмешкой ответил тыловик.
– Попробовал бы ты так ответить командиру! К нему, как я помню, летел быстрее пули!
– Ты тоже, – откинулся на спинку стула коллега. – Зачем звал?
– Там, – Локтев ткнул в холодильник, – ничего нет. Пусто!
– И? – сделал вид, что не понимает сути вопроса, Телегин. – В чем дело? Ты не знаешь, где магазин? Могу подсказать.
– Нет, все должно быть, как раньше! Полным-полно!
– Полным-полно должно быть здесь, – Игорь с вызовом постучал по голове. – Но в этом вопросе я помочь бессилен, – он направился к выходу, но обернулся. – Как раньше уже никогда не будет!
– Вернись! – потребовал Локтев. – Я тебя не отпускал!
Телегин вполоборота посмотрел на него с вызовом.
– Я требую наполнить холодильник!
– Раз ты так занят, давай деньги, сгоняю.
Локтев от неожиданности начал ловить ртом воздух.
– Но… Да ты… Да я…
– Надумаешь, зови, – усмехнулся Игорь и вышел.
В дверях он столкнулся с Тополевским.
– Что за шум, а драки нет? – пошутил тот.
– Никакой субординации! – крикнул Локтев. – Раньше находил возможность заполнять закрома командира, а сейчас деньги требует!
– Игорь прав, – взял сторону товарища Андрей. – Ни одним документом такие расходы не предусмотрены. Ты же был командиром части, сам это прекрасно знаешь.
– Но для Митрофанова он все решал!
– Сугубо по личной инициативе.
– Но не за счет же командирского кармана!
– Вот этого я не знаю.
– Да все ты прекрасно знаешь! Зажрались вы все тут.
– Я не намерен разговаривать в подобном тоне, – Андрей встал, собираясь покинуть кабинет.
– Сядь! – потребовал Ярослав. – Я приказываю!
Несколько мгновений они смотрели в глаза друг другу. Тополевский снисходительно, Локтев нервно. Ярослав покраснел, не выдержав напора, опустил ресницы и сел. Андрей остался стоять.
– Я требую выделять мне средства на представительские расходы! Слышишь? Требую!
– Вызвать начфина? Но и он, думаю, откажет – нет такой статьи.
– Не валяй дурака! Твоя фирма пусть выделит!
– О, – Андрей развернулся. – Тебя понесло.
– Может, у тебя и фирмы нет?
– Нет. Ты прекрасно знаешь, кто там руководит.
– Да знаю я все эти ваши сказки!
– Тогда спокойной ночи! – Андрей оставил документы и вышел.
В приемной прапорщик встал, провожая его взглядом.
В холле Тополевский услыхал какие-то голоса и прислушался. Дверь музея распахнулась – Маша, прощаясь с экскурсантами, кивком головы поприветствовала Андрея и проводила гостей до лифта. Когда группа спустилась вниз, она негромко повторила: «Здравствуйте». Андрей ответил. Оба были в растерянности. Журналистка смущенно улыбнулась и вошла в музей. Закрывать дверь фактически перед носом Тополевского было неловко, и она поспешила в один из залов.
В установившейся тишине отчетливо была слышна капель: над стендом о первопроходцах протекал потолок. Помощи ждать было неоткуда. Маша вздохнула, принесла ведро с тряпкой и затерла мокрое пятно. Луч света из соседнего зала высветил портрет Митрофанова. Она поднялась на носочки, поправила рамку, убрала траурную ленту и стала снимать со стенда лишние, на ее взгляд, фотографии. Юбка плавно поползла вверх. В это время за ее спиной тихонько скрипнул паркет. В зале появился Тополевский. Он с улыбкой наблюдал за усилиями женщины и негромко предложил свою помощь. От неожиданности Маша вздрогнула и выронила снимки. Они веером полетели на пол. Журналистка смущенно одернула юбку и присела, едва не столкнувшись лбом с полковником.
– Извините, – Андрей протянул ей собранные фотографии. – Разбирал свои залежи и нашел множество интересных вещей. Может, сгодятся для архива? Загляните при случае, посмотрите сами.
– При случае – загляну, – пообещала Маша, пряча глаза.
– Я вижу, потолок протекает, – всмотрелся Тополевский.
– Тищук уже третий день напоминает об этом новому начальнику. Пока безрезультатно.
– После обеда пришлю солдат, – пообещал Андрей. – Да, мне поручено просмотреть стенд о покойном командире. Он где?
– Слева от входа в соседний зал. Выключатель по правую руку.
Тополевский вышел, а из коридора донесся голос Тищука.
– Марья Андреевна, раз дверь распахнута, значит, вы еще здесь?
Маша устремилась ему навстречу.
– Здесь. Что, едем в часть? Только оденусь и запру дверь.
– Съемка отменяется, какая-то нестыковка. Используем, в крайнем случае, архивные кадры. А интервью Локтев даст прямо здесь. Поставим его возле МИКа, кто там разберет, где это? – Леонид посмотрел на потолок. – Опять течет?
– Который раз твержу об этом шефу, да все без толку. Музей стал никому не нужен. Только Онищенко спешил каждое событие запечатлеть для потомков и лично следил за состоянием залов. Стоило только заикнуться, столяр ли, плотник тут как тут.
– Да, – кивнул капитан. – На нем многое держалось.
– Не списывайте со счетов свой вклад, Леонид. Вы у нас и швец, и жнец, и на дуде игрец. Вот и музей не обходите стороной. Спасибо.
– Ну, вы скажете, – смутился от удовольствия офицер. – Да, чуть не забыл сказать: в строевой есть письмо на ваше имя – приглашают на учебу в Политехнический музей.
– Пришел вызов? Отлично. Теперь научусь вести архив и документировать запасной фонд, а то уже не все экспонаты помещается в основных залах. А еще поищу адреса фирм, специализирующихся на изготовлении стендов и нестандартных фотографий. Командир заслуживает, чтобы его портрет был во весь рост… А что вы на меня так смотрите?
– Зря вы собираетесь, – смутился Тищук. – Локтев сказал, что вы и без учебы все знаете. Нечего, мол, зря транжирить деньги на командировки. А потом, кто вас заменит на радио, на экране, в газете?
– Те, кто это делал в мой предыдущий отъезд. Мы с вами уже трех корреспондентов подготовили! У нас теперь штат мини-студии.
– Разрешаю сходить и объяснить это ему лично.
– Спасибо, увольте!
– Вот и я не хочу быть уволенным, – грустно признался начальник. – Кстати, в прежние годы командировки для вас пробивал Онищенко. Митрофанов тоже оспаривал целесообразность вашего отъезда.
– Если быть объективной, наш бывший шеф понимал, что все нужно делать профессионально. Он был фанатом своего дела.
– Никак вы заскучали? Как говорится: «Что имеем, не храним…».
– Все познается в сравнении. Признаться, однажды Алексей Федорович меня здорово выручил. И я по сей день благодарна ему.
– Впервые слышу. Удивительно, что вы приняли помощь.
– Пришлось. Один хитрый майор решил на мне подзаработать и шантажировал, утверждая, что Миша столкнул его сына с горки. Мальчик попал в больницу и ему, якобы, требовалось дорогостоящее лечение. Он грозил судом. Избегая публичного скандала, я уже почти собрала требуемую сумму. Видя, что я сама не своя, шеф вызвал меня на разговор. Пришлось исповедаться. Буквально через десять минут начальник сообщил, что этот ребенок поступил как раз в дежурство его супруги. В присутствии врача мальчика допросил участковый. На вопрос, как все случилось, парень честно признался, что упал сам. Имя Миши даже не упоминалось. Более того: под протоколом стояла подпись отца ребенка. При наших постоянных конфликтах Онищенко мог мне и не помогать.