– Я о Тополевском! Ближе к делу, – скривил губы Ярослав.
– А я думала, к телу, – намекнула на расстояние Маша.
Полковник стремительно сделал шаг назад.
– Ну, что скажете?
– По приказу покойного командира пресс-группа подчиняется заму по науке. Не встречаясь с Тополевским, я не смогу показывать ему тексты и начну городить всякую чушь. Это будет на руку нашим конкурентам. Вот уж они вас за это поблагодарят. Впрочем, будет лучше, если вы действительно отстраните меня от эфиров. Подумаешь, останемся без радио и телевидения! Зато оградим от моего тлетворного влияния полковника Тополевского! Это ведь для политики космодрома куда важнее! – женщина осмелела и перевела дух. – Я собралась ехать на запись программы. Мне остаться?
– Никто вам не позволит менять информационную политику! Если надо, мы вас просто переподчиним. Я говорил о прекращении личных контактов с Тополевским.
– Слушаю и повинуюсь. Прикажете работать лично с вами?
– Вы не просто работали! Вы устраивали застолья.
– Я же ничего не имею против ваших чаепитий.
– Какие чаепития? – зашипел полковник.
– А какие застолья?
– С московской бизнес-элитой! С этой минуты приказываю не появляться в радиусе ста метров от Тополевского!
– У меня плохой глазомер, – в Маше вдруг проснулся дух противоречия. – А вдруг промахнусь?
Она решительно обошла полковника, стала спускаться по лестнице и этажом ниже столкнулась с Андреем. Он приветливо улыбнулся и был удивлен неприязненным взглядом в ответ. Маша демонстративно прижалась к стене, максимально удаляясь от него.
– Придется тренировать ваш глазомер! – грянул вдогонку ей Локтев. – И не говорите потом, что я вас не предупреждал!
– Что ли в мой огород камешек? – мрачно пошутил возникший перед ним Тополевский.
– Вот ты-то мне и нужен, – обрадовался Ярослав. – Заходи.
В кабинете он важно плюхнулся в командирское кресло и небрежным жестом пригласил Андрея за стол. Тот сел у входа.
– Пересядь ближе!
– У меня дальнозоркость.
– И у тебя проблемы со зрением? Придется вас обоих лечить. Выходит, Алина права – ты еще тот фрукт. Вот, ты скажи, Оксана – дура! – вспомнил вдруг он. – Принесла почту и радуется за подругу. А чему тут радоваться? Семья – это свято!
– Ты о чем?
– О том! О твоих загулах на глазах у подчиненных!
– Тебе самому надо лечить и зрение, и слух, – Андрей встал и положил перед ним документы. – Ознакомишься – подпиши.
– Нет, дослушай! – потребовал Локтев. – Развел тут, понимаешь, шашни с разведенкой.
Брови Андрея изумленно поползли вверх.
– Не строй из себя невинность! – пошел вразнос Ярослав. – Одна развелась, другой ее чаем поит. Мне все известно! Алина волосы на себе рвет, а он устроил тут кафе-бар.
– Замолчи! – потребовал Тополевский. – Ты можешь додумывать, что угодно, только женщину не тронь! – он направился к выходу.
– И полетит твоя разведенная звезда к новому месту службы! – пригрозил вслед Локтев.
– Попробуй только! – не оборачиваясь, предупредил Андрей.
– И что будет?
– А ты попробуй!
Локтев промолчал. Выждав пару минут, он снял трубку.
– Аля? Ты права – между ними что-то есть. Конечно, поговорил. Не горячись, я сам разберусь. Причем тут ее чары? Вот только не надо меня учить! Сказал – переведу, значит, сделаю! Какая разница, куда. Тебя это больше всего волнует? Только что выехала на запись программы. Конечно, одна. Твой на рабочем месте. Ладно, пока.
Стычка с Локтевым выбила Машу из привычной колеи. На записи программы она чаще обычного сбивалась и завершила монтаж позже намеченного срока. Когда журналистка вышла из студии, уже смеркалось. До возвращения из школы сына еще оставалось время, можно было пробежаться по магазинам. Она прикинула, в какую сторону идти, но не успела сделать и шага.
– Марья Андреевна, можно вас? – из-за угла здания выглянула незнакомая не в меру полная женщина. – Очень надо, – попросила она.
В недоумении Маша оглянулась, но направилась следом. Не успела она свернуть, в ее волосы впились женские руки.
– Гадина! – истошно завопила Алина. – Убью!
Маша перехватила кисти обидчицы и посмотрела ей в глаза:
– Подите вон!
Алина забежала вперед и пригрозила:
– Берегись! Еще наплачешься за сына! Пожалеешь, что родилась на этот свет, да будет поздно.
Маша развернулась и пошла прочь. Алина опередила ее:
– Дайте слово, что у вас ничего нет!
– Даже у нищих хоть что-нибудь да есть!
Ревнивица догнала ее уже со слезами мольбы:
– Что у вас с моим мужем?
– Совместная работа, не более.
– Изведу тебя и твоего выродка! Слезами зальешься!
Маша ускорила шаг. К счастью, время было неурочное – поблизости никого не оказалось. Только скандальных разборок ей сейчас и не хватало! Журналистка привела в порядок волосы и спустилась к озеру. Забравшись в привязанную у берега лодку, она заплакала. В какой-то степени ей было жаль отчаявшуюся Алину, но потакать ее выходкам не хотелось. Если в семье Тополевских возникли проблемы, думала она, случилось это не сейчас. И моей вины в том нет.
Она посмотрела на часы и направилась к дому: вот-вот должен вернуться Миша, не хватало, чтобы Алина его испугала.
Дурацкая потасовка окончательно испортила настроение. Свои симпатии Андрею Маша старалась не выказывать и уж тем более избегала всяческой инициативы. И если его внимание означало нечто большее, чем тесное сотрудничество, причину требовалось искать далеко не в сопернице. Коль скоро жена, прожившая рядом с ним два десятка лет, этого так и не поняла, объясняться с ней бесполезно. Ведь даже со стороны было ясно, что столь ответственный человек как Тополевский не способен на легкомысленный флирт. Принимая любое решение, он выверял его с точностью до микрона и возможные последствия взвешивал более чем обстоятельно. Такие надежные люди идут на прекращение отношений только в самом крайнем случае, когда исчерпаны все доводы, способствующие разрешению конфликта мирным путем. И если для Алины приближение разрыва стало откровением, помочь ей могло только чудо. Или совокупность незаменимых в семейном реестре дипломатических качеств, как-то: недюжинный ум, проницательность, мудрость и пресловутая женская интуиция, помноженные на высочайший такт. Впрочем, счастливых обладательниц подобных талантов смело можно сравнивать с опытными лоцманами – семейные лодки под их мудрым руководством благополучно минуют опасные рифы. При этом не стоит сбрасывать со счетов один многозначительный факт: опытные мореплаватели всегда имеют под рукой карту фарватера, которая существует столетиями и если претерпевает, то самые незначительные изменения. За более чем два тысячелетия от рождества Христова составить универсальный путеводитель по семейной жизни не удалось еще никому. Автор подобного шедевра будет вправе претендовать на Нобелевскую премию мира, поскольку большинство войн на планете, согласно мнению исследователей-медиков, затевают неудачники в семейной жизни.
Ярость далеко не лучшее из человеческих качеств, которое могла бы оправдать стрессовая ситуация. В подобном состоянии обычный человек не только не воспринимает, но и элементарно не слышит аргументы противной стороны. В отношении взбешенной женщины степень риска, по меньшей мере, удваивается. Не зря же самая расхожая байка на этот счет про обезьяну и гранату. Зашкалившие эмоции Алины предельно четко давали понять, что она миновала грань переговорного процесса, сделав выбор в пользу активных боевых действий. Поскольку ее полководческий талант, мягко говоря, вызывал у Маши сомнения, надежд на то, что ситуацию удастся удержать под контролем, не было. И пусть специалисты секретных военных лабораторий научились управлять явлениями стихии, беда была в том, что Маша носила погоны с символикой совсем другого ведомства. Потому апеллировать к разуму ревнивой жены смысла не имело.
Меньше всего Маше хотелось выходить на тропу войны – количество домашних конфликтов и так перешагнуло все мыслимые и немыслимые пределы, силы ее были на исходе. В создавшейся ситуации вопрос был в том, какой срок она сумеет держать оборону в одиночестве. Долго выдерживать осадное положение или служебный прессинг не представлялось возможным. Атака, когда в тылу партизанит бывший муж, была заранее обречена на провал: под знамена разгневанной Алины собирались куда более значимые силы. Один только Головин был способен заменить целую батарею тяжелой артиллерии. Маша не случайно вспомнила имя Федора – третьего дня он предложил уехать на другой космодром, недвусмысленно намекнув при этом, что ее добрая на то воля решающего значения не имеет. Для перевода к новому месту службы согласие военнослужащего не требуется. В армии приказы не обсуждаются, а исполняются.