– Пользуясь догадками, я вряд ли сумею вам помочь.
– А мне никто уже не может помочь! Тем более вы.
– Не стоит говорить загадками, – Тополевский вернулся к двери и закрыл ее на ключ. – Надеюсь, теперь вы не будете все время оглядываться. Объясните, наконец, что происходит?
– А разве что-нибудь происходит?! Вы работаете, я работаю, при этом мы часто пересекаемся. А космодром гудит о нашем романе.
– Так уж и гудит? – усомнился полковник.
– Да, – Маша с силой оттолкнула его руку. – Вы за своей работой ничего не замечаете! А мне все до чертиков надоело! То, что Локтев запрещает подходить к вам ближе, чем на сто метров, то, что меня преследуют ваша жена и вдова генерала, то, что происходит с моим сыном… – скрывая слезы, она отвернулась.
Андрей взял лицо женщины в свои ладони, она опустила глаза.
– Это случилось еще до нашей встречи в Москве?
– Многое – да.
– Тогда почему вы молчали? Не понимаю! Я действительно не в курсе досужих разговоров.
– А я действительно хочу уехать на край света!
Взгляды их встретились. Тополевский улыбнулся:
– Решили капитулировать? Дать недругам повод для торжества? Это не по-бойцовски.
– А я – не боец, я женщина.
– И какая женщина! Сильная, умная, красивая, добрая, – Андрей нежно смахнул ее слезы и решительно прижал к себе, – и главное: смелая. Вы никуда не уедете, ведь так?
– Уеду, – расплакалась она.
– Устали бороться?
– А с какой стати я должна бороться в мирное время? – Маша пришла в себя, сняла с плеч руки Тополевского, сделала шаг назад. – Почему добро должно быть с кулаками? Уеду, и эти никчемные тайны мадридского двора уйдут в небытие.
– Ой, ли? – изумился полковник. – От кого вы сейчас пытаетесь убежать? От себя спрятаться еще никому не удавалось.
– Тем не менее, вдали от вас у меня будет меньше проблем, – женщина вдруг отгородилась от него невидимой стеной.
– Вы сами-то в это верите? Только не стоит играть в молчанку, мы с вами вышли из этого возраста, – в его голосе скользнули нотки раздражения. – Вы действительно хотите, чтобы мы больше никогда не встретились? Не прячьте взгляд – тяжело говорить с пустотой.
– А что вы хотите услышать? – то ли с вызовом, то ли с надеждой уточнила собеседница.
– Правду. Только правду.
Маша вздохнула и едва слышно выдавила: «Да».
– Да «да» или да «нет»?
– Я хочу уехать, – упрямо повторила она, хотя ей хотелось выкрикнуть, что она этого совершенно не хочет.
– Вы искренне этого хотите? Или все же лукавите? – удивленно уточнил Андрей, читая в глазах собеседницы совершенно другой ответ. – Я ничего не понимаю, – в сердцах он сделал шаг назад и направился к двери. – Жаль, а мне показалось…
– Вам показалось, – резко бросила ему вслед Маша.
– Будь по-вашему, – с горечью согласился Тополевский. – Только я уверен, что вы чего-то не договариваете. Я теряюсь в догадках, какие слова могли бы вас убедить.
Когда дверь за ним закрылась, Маша печально посмотрела на свое отражение в витражах и, скривив губы, повторила: «Какие слова? Какие слова?» – она присела на стул и сжала виски. «Самые простые. Скажи только, как ты ко мне относишься?! – она снова расплакалась. – Вот только жалость мне не нужна! – всхлипнула женщина, не в состоянии сдержать слезы. Тушь попала в глаза. Она заплакала с новой силой. – И любовь мне тоже не нужна! Я устала. Я хочу жить спокойно», – стала уговаривать она себя. Плечи Маши печально вздрагивали. Ей было ужасно жаль себя.
Дома Маша села напротив сына и пристально посмотрела ему в глаза. Такой прием на него действовал лучше любой морали. Миша виновато вздохнул и взял ее за руку: «Ма, ты не волнуйся, больше меня не заставят. Мне это ужасно не понравилось. Просто они были сильнее. Но и я теперь ученый – справлюсь».
Андрей поставил пакет с продуктами на входной коврик и вставил ключ в замок. Дверь только приоткрылась – изнутри она была заперта на цепочку. Он прислушался и позвонил. В щелке появился недовольный глаз Алины. Она ехидно заверила:
– А тебя здесь никто не ждет! Чего приперся?
– Аля, не устраивай глупых сцен. Соседи услышат.
– Пусть слышат.
– Они уже отдыхают.
– Вот именно. Один ты работаешь! Все больше на невидимом фронте. Все люди как люди – спешат домой, только ты вкалываешь допоздна. Тебя ведь домой не тянет!
– За столько лет ты так ничего и не поняла, – с горечью заметил он, устало прислонившись к стене.
– А мне по барабану! Ты обязан о нас заботиться.
– А ты?
– А я тебе ничем не обязана. Скажи спасибо, что не выставила твои вещи. Мне надоели твои художества. Уходишь рано, приходишь поздно. Зачем тебе дом? Ночуй на работе или у этой своей…
Андрей не стал отвечать. Жена попыталась выглянуть в щель, но у нее не хватало обзора. Она прислушалась и тихо позвала.
– Эй! Ты где?
Тополевский не отозвался и присел на ступеньку.
– Ах, так, – Алина распахнула дверь и визгливо крикнула вниз: – Ушел? Ну и катись! – она выглянула, чтобы добавить еще что-то обидное и встретилась взглядом с мужем. – То-то! Все вы такие! – торжествующе заявила она. – Что, страшно остаться без семьи?
Муж молча отстранил ее и вошел в квартиру.
– Страшно жить так, как мы. Тебе это не надоело?
– Мне? – нервно расхохоталась супруга. – Он еще смеет спрашивать! Мне давно уже все осточертело! Катись на все четыре стороны! – она схватила продукты и скрылась в кухне.
Тополевский переоделся, вымыл руки и вошел следом. Алина, не сводя глаз с экрана телевизора, пила чай, пустой пакет валялся рядом, на табурете. Андрей открыл холодильник.
– Неужели тебя там не кормят? – ехидно уточнила жена. – Она, что, совсем безрукая? Даже готовить не умеет?
Тополевский не стал отвечать, достал продукты, принес тарелку, разделочную доску и нож.
– Не трожь! – нагло приказала Алина. – Продукты – ребенку.
– Я купил достаточно, хватит на всех.
Андрей говорил тихо, но уверенно. Это приводило жену в ярость. Она выхватила из его рук тарелку, размахнулась, чтобы грохнуть ее об пол, но натолкнулась на решительный взгляд и просто спрятала продукты за спину.
– Ничего не дам! Обойдешься!
Муж спокойно достал мясо и поставил на плиту сковороду.
– Ничего трогать не смей! – раздалось за спиной ее шипение.
Тополевский с неприязнью оглянулся и твердо потребовал:
– Выйди вон!
В его взгляде было столько решимости, что Алина, вытаращив от удивления глаза, боком прошмыгнула вдоль стены, больше не решаясь возражать. Поужинав, Андрей вымыл посуду и направился прямо в спальню. Негодующая Алина ворвалась следом:
– Не прячься! У меня закончились деньги!
– А у меня – сломался печатный станок.
– Вадьке в школу нужно, – зло выкрикнула жена.
– Я сам ему дам.
– А на продукты?
– Ты их не покупаешь.
– Это я из принципа.
– У меня тоже есть принципы.
– Но мне нужны деньги. Ты уже две недели ничего не давал.
– На космодроме люди не видят денег по несколько месяцев.
– Знаю, что не видят, я тоже, как все, не получаю!
– Позволь спросить, куда же ты их тратишь?
– Куда надо! – топнула ногой она. – Имею право!
– Вспомни тогда и об обязанностях, – он натянул на голову одеяло. – И не плюй в колодец, из которого пьешь.
Хлопнула входная дверь.
– Вадик, – бросилась в коридор мать. – Что так поздно?
– Тренировка затянулась, – он поцеловал мать в щеку.
– Кушать будешь?
– Не откажусь, – улыбнулся сын.
– Ой, а я ведь ничего не приготовила, – залебезила Алина. – Твой отец слишком поздно принес продукты, а у мамы не осталось денег.
– Ладно, я не голодный, – спрятал глаза парень.
Андрей вышел из спальни и приветливо улыбнулся сыну:
– Привет, Вадька, мой руки – я сейчас сделаю омлет с ветчиной и сыром. Сгодится?
– Я не хочу, – спрятал глаза он.
– Глупости, – не согласился отец. – Переодевайся и за стол!
– Он не станет есть из твоих рук, – со злорадством заметила супруга, становясь рядом с сыном. – Так ведь, сынок?