Маша кивнула, Андрей поставил ее на землю.
– Мне показалось или вы обещали чай?
– С бутербродами, но они в салоне.
– Лады, – Тополевский пригласил ее к машине. – Прошу.
Маша последовала за ним. На обратном пути она попросила высадить ее возле теплицы.
– А то будут говорить.
– Пусть говорят! Мы – свободные люди, – запротестовал полковник.
– Но мы служим в армии. Локтев сотрет меня в порош…
– Вас больше никто и пальцем не тронет!
Глава тридцать пятая
Вернувшись на рабочее место, Андрей едва успел на совещание.
– Я только что от начальника гарнизона, – с трудом перевел дух Локтев. – Полагаю, наша служба на космодроме близка к завершению. Может, это и к лучшему, что Илья Федорович не дожил до этого времени, – в волнении он встал. Замы удивленно переглянулись. – Кому-то наверху удалось похоронить их с Петровым детище и добиться включения космодрома в состав РВСН.
– Ерунда все это! – не удержался обычно узнающий все новости первым Головин. – В проекте Указа президента все было с точностью до наоборот.
– К сожалению, Федор Алексеевич, далеко не ерунда. Все переиграли, и дело приняло иной оборот. Несколько минут назад звонил командующий и подтвердил, что Военно-космические силы ликвидируются, а их осколки вливаются в состав интегрированных Ракетных войск.
– Не хрена у них не выйдет! – взорвался Федор. – Не сумеют!
– Петрова уволить сумели, – напомнил Локтев.
Повисла гнетущая тишина. В очевидную нелепицу подобного решения верить не хотелось. Но после упоминания о внезапном увольнении прежнего командующего все происходящее становилось реальностью.
– А что по самому космодрому? – подал голос Рыбаков. – Может быть, все еще образуется?
– Не образуется. Принято решение объединить космодром и полигон.
– И называться это «чудо» будет «космогон»? – съязвил Головин.
– Нет, Федор, называться это «чудо» будет космодромом.
– Тогда нам и опасаться нечего, – вступил в разговор Тополевский. – Коль новая структура сохраняется как космодром, пусть ракетчики и подыскивают себе места.
По лицам заместителей пробежала искра надежды. Они, как по команде, посмотрели на Андрея: он всегда отличался умением придумывать мудрые ходы и решения.
– К сожалению, Андрей Васильевич, космодром включается в состав РВСН, а это значит, его командование будет назначать их Главком.
– Пусть это делается на конкурсной основе! – рыкнул Рыбаков.
– Конкурс уже проведен, в Москве, – урезонил его Ярослав, – без нашего участия и, как вы понимаете, не в нашу пользу. Начальником «их» космодрома уже назначен прежний начальник полигона генерал Синицын. А нам приказано в недельный срок передать ему в управление части и соединения космодрома.
– За неделю – нереально! – возмутился начальник штаба. – К чему такая спешка? Или они боятся, что «наверху» одумаются и вернут все «взад»?
– Обратной дороги нет, – вздохнул Локтев.
– И что же нам теперь делать? – напрягся Телегин.
– Нам рекомендовано встретиться с полигоновскими коллегами и согласовать порядок дальнейших действий. Только без радикальных мер, – он посмотрел на сжимавшего огромные кулачища Головина.
– Интересно, а как наши в Москве реагируют? – уточнил Андрей.
– Я говорил кое с кем, – оживился Локтев. – Все, кому ракетчики предлагают перейти к ним на службу, решительно отказываются. При этом не скрывают своего отношения к «благодетелям». Знаю, что Басов прямо в глаза Главкому заявил: «Служить бы рад, прислуживаться тошно» – или что-то в этом роде.
– А мы новой власти присягать будем? – Тополевский обвел взглядом присутствующих.
– В отличие от москвичей нас не спрашивают и ничего не предлагают, – неопределенно проронил Рыбаков.
– А только приказывают. Поэтому давайте не пороть горячку, – подытожил Ярослав и встал. – Все! По машинам!
Прибыв в штаб полигона, Тополевский, не раздеваясь, вошел в кабинет своего коллеги полковника Даля. Тот поднялся ему навстречу и приветливо поздоровался.
– Проходи, Андрей Васильевич, располагайся, – указал он на стул. – Рад тебя видеть. Как дела? Как настроение?
– Благодарю, все хорошо. Видимо, вашими молитвами!
– Это ты о реформировании?
– Теперь это безобразие называется именно так?
– Да брось ты! Наше объединение назрело давно. Это объективная необходимость.
Андрей усмехнулся. Собеседник в запале продолжил:
– Техника, личный состав, идеология, в конце концов, у нас практически идентичны. Зачем же государству содержать две однотипные структуры?
– Э, нет, дорогой Александр Сергеевич, – решительно возразил Тополевский. – Так механистически к государевой службе относиться не стоит. Если даже допустить, что солдаты приходят из одних и тех же военкоматов, а потому воспитаны они в одном духе, и кормить их, условно говоря, можно одной кашей, то технику нашу давно уже нельзя отождествлять.
– Полноте, Андрей Васильевич, все ракеты летают по одним законам баллистики.
– Ракеты – да. Только головные части ваших ракет, отделившись от них, падают в заданном районе через 25–30 минут, – спокойно напомнил Андрей. – А наши «головные части» – спутники – трудятся на своих орбитах годами. Сам понимаешь, за это время с ними может произойти все, что угодно. И пока космический аппарат не выработает установленный ресурс, вся полнота ответственности за его нормальную работу лежит именно на нас.
Даль задумался, вникая в смысл слов Тополевского.
– Но это не главное. Мы по существу, – Андрей сделал ударение на последнем слове, – решаем задачи различного уровня сложности.
Его визави насторожился.
– Не обижайся, – улыбнулся гость. – Неся боевое дежурство, вы выполняете, как это принято называть в науке, «складскую задачу». Испытали, сдали комплекс в эксплуатацию и изо дня в день решаете типовые задачи по поддержанию его боеготовности. Так?
– Положим, что так, – неохотно согласился Даль.
– А мы на одном комплексе вынуждены решать десятки различных задач по запуску разного типа космических аппаратов. Чувствуешь разницу? Это согласно классификации – уже «заводская задача»: произвел – запустил. И это, как говорят в Одессе, две большие разницы. Тут другие люди, другие подходы, ценности, навыки. Другая система в целом, – он задумался. – Есть магазины «Продукты», есть – «Одежда». Что важнее, если людям нужны и те, и другие? А еще есть супермаркеты, где соседствуют продовольственные и промышленные товары. Вот только товароведы – все равно разные. Ведь платье с пряником или ветчиной не скрестишь, не глядя на достижения в селекции.
Даль слушал, не перебивая. Когда Тополевский замолчал, он поднялся из-за стола и подошел к окну. Андрей терпеливо ждал, понимая, что информацию подобного рода требуется переварить.
– Ну что ж, Андрей Васильевич, возможно, ты и прав. Но я сомневаюсь, что удастся убедить Синицына в необходимости сохранения подчиненных тебе подразделений в полном составе. Москва дала ему на этот счет жесткие указания.
– Тогда вы не только оденете, но и плотно затянете неподъемный хомут, который, если не сломает, то сильно натрет вам шею, – посочувствовал Тополевский. – Предложи ему хотя бы на переходный период сохранить в твоем распоряжении наши испытательные отделы.
– А это, наверное, выход, – согласился Даль. – Хотя сегодня я уже и в этом не уверен.
– Жизнь она штука мудрая. Она все расставит по своим местам. Будь здоров, Александр Сергеевич, – протянул ему руку Андрей.
– Будь здоров. Кстати, завтра Синицын собирается пригласить всех вас для беседы. Озвучь ему эту идею, – предложил он.
Синицын поднялся из-за стола, за которым остался сидеть начальник отдела кадров, подошел к Андрею и протянул руку:
– Здравствуй, Андрей Васильевич. Проходи, садись.
Полковник молча сел, выжидательно глядя на генерала.
– Даль уже доложил мне ваши предложения. В них есть смысл. И если Москва утвердит такую штатную структуру, там будет должность его заместителя по космосу.