…Теплое летнее солнце отражалось в начищенных до блеска медных трубах духового оркестра и слепило глаза. На площади у Дома офицеров по случаю очередного юбилея космодрома построился весь гарнизон. Небольшое пространство вокруг парадных коробок частей заполнила празднично одетая толпа. Для тех, кто размеренно жил вдали от столичной круговерти, эта беззаботная толчея была неподдельным праздником. Дети радовались, высматривая в строю отцов, и, найдя, замирали от счастья и переполнявшей их гордости. Одетые с иголочки жены с трепетом внимали оратору, надеясь услышать в перечне произносимых им фамилий родное имя.
Людской гомон прорезал четкий голос командующего. Звук микрофона придавал словам Петрова особую значимость. Хорошо поставленным голосом генерал зачитывал приказ Министра обороны: «…звание «полковник» досрочно присвоить подполковнику Тополевскому Андрею Васильевичу».
Андрей подошел к командующему строевым шагом и представился. Петров вручил ему новые погоны, пожал руку, что-то негромко сказал. Из строя затылок Тополевского буравил завистливый взгляд неопрятного майора. Куримов располнел и обрюзг. В хитрой прорези его холодных глаз пряталась завистливая ухмылка. Недовольно покусывая губы, Иван смотрел куда-то сквозь ненавистного однокашника и с нескрываемой завистью нервно сжимал кулаки. После построения он возглавил круг многочисленных сослуживцев, пожелавших пожать Андрею руку.
– Поздравляю, – буркнул он, протянув запотевшую ладошку.
– Честь имею! – по-уставному ответил новоявленный полковник и, избегая рукопожатия, молодцевато козырнул.
Стоя с протянутой рукой, мешковатый Иван походил на побирушку. Он опустил глаза и едва слышно процедил:
– Меня бесит, что у тебя все есть и все получается. Но смотри…
– Жаль, что я не психиатр и не могу избавить тебя от бешенства, – не дослушал его Андрей, направляясь к ГДО, на ступеньках которого уже собрались для фотографирования все поощренные.
– Ты еще пожалеешь! – прошипел ему вслед Куримов.
Пожилой фотограф скользнул по Тополевскому оценивающим взглядом и решительно указал, в каком ряду ему следует занять место. Расставляя офицеров, он, не переставая, шутил и балагурил. Все улыбались и безропотно выполняли требования мастера. Музыканты перебрались в тень и заиграли вальс. Несколько десятков пар закружились по раскаленному асфальту. В небо запустили связку разноцветных шаров. Многочисленная ребятня радостно захлопала в ладоши. «Внимание, приготовились, – повысил голос фотограф и посмотрел в объектив. – Молодой человек в центре, – обратился он к Андрею, – не будьте таким серьезным и улыбнитесь».
– Снято! – крикнул он. – Не расходитесь! Еще один снимок!
Откуда ни возьмись, появилась Бедоносова и стала делать понятные только ей перестановки.
– Вот вы, капитан, станьте чуть выше. А вы, майор, присядьте. А крайний справа товарищ в верхнем ряду пусть поправит фуражку!
– Анна Алексеевна, не мешайте работать!
– Я же вам помогаю! Снимаются для истории, а стоят, как дети!
Офицеры снисходительно наблюдали за суетой активистки, не спорили, но все делали по-своему. Сочтя задачу выполненной, дама пробралась в самый центр, поправила подобие прически и скомандовала: «Мы готовы! Можно снимать!» Позже она откровенно негодовала, не найдя на фотографии себя.
Куримов с ненавистью обвел взглядом веселящуюся толпу и презрительно сплюнул. В этот момент он твердо вознамерился отомстить успешному однокашнику. Возможность «насолить» Тополевскому по-крупному он выжидал пять лет и не преминул ею воспользоваться в период всеобщего реформирования.
…Не знавшая ремонта с момента заселения квартира Ивана превратилась в заброшенный склад. Вернувшись со службы, он швырнул китель на диван и закрылся в маленькой комнате. Куримов сбросил с замусоленной скатерти старенького стола книги, банки и прочую ерунду и, нервно выкуривая одну сигарету за другой, стал что-то писать в измятом черновике. Надежда, с трудом помещающаяся в дверном проеме, вскоре не выдержала мук творчества супруга и решительно распахнула дверь.
– Опять баклуши бьешь? – она злобно швырнула в мужа мятой рубашкой. – Кончай строчить свои кляузы, лучше начисти картошки!
– Пошла вон, – Иван брезгливо швырнул рубашку на пол.
– Это ты мне? – она искала, чем бы запустить в благоверного.
– Что тебе еще? – вскочил Куримов, хватая банку тушенки.
Надежда оценила опасность его намерений и ретировалась.
– Как есть, совсем спятил, – она спряталась за дверной косяк, но решила не отступать. – Все разваливается, а он знай себе – пишет. Тоже мне Дюма нашелся… Другие пристраиваются, а этот только бумагу марает. Место себе лучше поищи, дурень!
Иван грозно посмотрел в сторону жены, медленно взял пепельницу и резким движением швырнул ее в проем. Надежда едва успела увернуться и захлопнуть дверь. Стеклянные брызги разлетелись во все стороны, оставив на двери солидную вмятину. Куримов удовлетворенно прислушался к установившейся тишине, сплюнул прямо на пол, поднес бумагу ближе к глазам и, щурясь, полушепотом продолжил чтение: «…организатором чего был полковник Тополевский. Есть сведения, что он создал несколько коммерческих структур, которые приносят ему огромные барыши. Он часто выезжает в Москву, однако при расчетах за командировки квитанций о проживании в гостиницах не представляет. Это может служить подтверждением того, что он приобрел квартиру в собственность. Нельзя исключить и наличие у Тополевского престижного автомобиля, который требуется для передвижения по столице. Считаю своим долгом поставить вопрос о противоправной деятельности Тополевского и обращаюсь к компетентным органам с просьбой провести проверку с целью выяснения, на какие средства приобретается дорогостоящее имущество. Не исключено, что полковник Тополевский берет взятки и незаконно тратит подконтрольные ему денежные средства».
Дочитав письмо, Иван просиял от счастья, тщательно сложил лист пополам, затем еще и еще раз. Взяв конверт, он корявым почерком вывел на нем: «Начальнику особого отдела» …
В кафе ввалилась очередная компания молодых людей. Расплатившись, Андрей помог жене одеться. Они вышли на улицу. Было тепло и совсем не темно. Маше не хотелось возвращаться в гостиницу, и она предложила мужу немного прогуляться.
– Знаешь, подобных деятелей хватало во все времена. В поезде я встретила Крылова. Он рассказал немало интересного из своего прошлого. Были веселые моменты, а были и откровенно неприятные.
– Александр Иванович знатный рассказчик, – согласился Тополевский. – Однокашник Петрова, кстати. Отчаянный мужик. В свое время он дольше других носил любимую морскую форму и в числе главных праздников отмечал День Военно-морского флота, водружая над общагой Андреевский флаг. За что чуть не поплатился.
– Поплатился позже за то, что привез в часть фотоаппарат.
– Я не в курсе, – удивился Андрей. – Расскажи.
– Только, чур, все по порядку.
Глава двадцать пятая
…Руководителем стажировки лейтенанта Крылова и его друга Орлова на южном космодроме был назначен капитана Коротков. Вместе с подопечными Сергей проводил в МИКе дни и ночи напролет, помогая товарищам осваивать неведомую для них ракетную технику. Как-то после рабочего дня приятели заметили неважное настроение своего наставника. Александр и Павел в недоумении переглянулись.
– Ты что такой смурной, Серега? – поинтересовался Орлов.
– А чему радоваться? Никак жену из Самары вызвать не могу. Перед ее родителями даже неловко – женился и исчез с концами.
– А в чем проблема-то? – удивился Крылов.
– Никак не придумаю, как в телеграмме зашифровать станцию назначения, ведь Тюра-Там – название секретное.
– Безвыходных ситуации не бывает, – задумался Александр и с уверенностью пообещал. – Не горюй, что-нибудь придумаем.
Вместе они вышли из МИКа и сели в автобус, с улыбкой наблюдая за выстроившимися вдоль степной дороги столбиками тушканчиков. Всю дорогу Крылов что-то сосредоточенно чертил на клочке бумаги. На самом подъезде к городу он с видом заговорщика подмигнул капитану и протянул ему исписанный вдоль и поперек листок. Коротков с удивлением вертел его в руках. Крылов обвел огрызком карандаша несколько строк. Сергей всмотрелся и расплылся в благодарной улыбке. «Бери билет до станции Тюра Там встречу» – значилось в «шифровке».