– Все видели? Сопротивление при задержании! – завизжал тот, заслонившись. – Ах ты, шпионская морда! Вяжите ему руки!
Николай благоразумно отступил и плюхнулся на табурет.
В безуспешных поисках доказательств преступного сговора прошел не один час. Постепенно комната превратилась в подобие подвала Рейхстага, в котором триумфальные победители изымали драгоценный архив: груды вещей, книг и посуды были свалены в одну кучу, вершину которой венчал ворох нижнего белья не первой свежести. Поверженный враг в лице полураздетого Петренко жался в углу и время от времени пытался согреться, растирая утратившие чувствительность плечи.
Наконец, сержант, словно стяг водрузил над головой найденный бланк. «Товарищ майор! Нашел! – ликуя, воскликнул он, передав Чернову замусоленный листок. – Думал, что мы не догадаемся – спрятал под чайником». Оказывается, злополучная телеграмма прилипла ко дну засаленного чайника и ее переставляли с места на место, пока бланк случайно не отвалился. «В контору его!» – приказал Чернов, налив в стакан воды. Удовлетворенный сержант последовал его примеру. Едва они напились, Колюня решил свести счеты с неприятелем. «Зря вы это сделали. Там был яд», – мстительно пошутил он. Майор испуганно осел. Сержант схватился за живот, ойкнул и выскочил вон. «А противоядие я успел уничтожить. Ваши часы сочтены, – Петренко прислонился к стене и демонически расхохотался. – Мы, шпионы, – настоящие профессионалы…» Колюня понимал, что перегибает палку, но от обиды уже не мог остановиться. Из коридора были слышны рвотные позывы бойца. «Товарищ майор, вызовите «скорую», – истерично вопил он, захлебываясь. Чернов оцепенел. Его пронзила отчаянная боль. Схватившись за горло, он испуганно прислонился к стене. Лицо офицера стало белее мела. На лбу выступила испарина. В бессилии он посмотрел на ефрейтора у двери. Тот бросился вниз. Через несколько минут Петренко затолкнули в «воронок», а Чернова бережно подсадили в «скорую». Сержант так ослаб, что его в почти бессознательном состоянии несли на носилках.
Колюню доставили в особый отдел и, не допрашивая, втолкнули в темный кабинет с зарешеченными окнами.
Чернова и сержанта поместили в инфекционный бокс госпиталя и тщательно промыли им желудки.
– Обязательно определите состав отравляющего вещества. Это очень важная улика, – попросил врача бесшумно появившийся полковник Уткин и уточнил у Чернова: – Петренко в чем-то сознался?
– Пока нет… Крепкий орешек.
– И не таких раскалывали, – заверил полковник. – Не бери в голову, отдыхай. С задачей ты справился.
– Служу Советскому Союзу! – прошептал Чернов, но вдруг взвыл раненым зверем, вскочил и метнулся к туалету.
В соседней кабинке уже маялся сержант.
– Что им ввели? – уточнил у лечащего врача Уткин.
– Промыли желудки и на всякий случай дали слабительное.
– Как только будут готовы результаты анализа, немедленно звоните! – распорядился полковник и, прощаясь, со значением сообщил. – Я на рабочем месте круглосуточно.
Войдя в здание особого отдела, он стремительно поднялся в рабочий кабинет. Шел третий час ночи. Уткин включил электрочайник, вызвал дежурного и уточнил, как ведет себя задержанный.
– Все время пляшет!
– Ему так весело?
– Просто греется: в камере холодно.
– Пусть померзнет! На восемь утра вызовите ко мне Кошкина!
До середины следующего дня подчиненные Уткина вели непрерывный допрос Колюни. Оперативную информацию на него запросили в родном городе, в школе и училище. Коллег и командиров задержанного развели по разным кабинетам. Не имея возможности общаться, те четко отвечали на многочисленные вопросы дотошных специалистов всесильных органов. Следственная машина стремительно набирала обороты.
Ближе к вечеру почтовая служащая курортного городка по предъявленной ей фотографии безоговорочно опознала Короткова.
Между тем Чернов на рабочем месте мысленно праздновал победу и вспоминал состояние своего кителя, прикидывая место для орденской планки. Его старший и более опытный коллега был куда осмотрительнее. Всерьез мечтая о повышении, Уткин решил не спешить с докладом о выявлении шпионской сети в Москву и для начала ждал результатов анализов. Перед обедом в его кабинете раздался долгожданный телефонный звонок из госпитальной лаборатории. «Пробы сделаны? – обрадовался полковник, беря в руки карандаш. – Готов записать… Как так ничего? Вообще никаких следов? Понятно, только принятой пищи. А зачем же промывали желудки и …все прочее? Согласен, для профилактики. Как что? Выписывайте, – он повесил трубку, откинулся на спинку стула, скрестил ладони на затылке и …расхохотался. – Ай да Петренко, ай да сукин сын. Самого Чернова надул!»
Впрочем, разработкой одного Колюни история не ограничилась. Возвращающегося из отпуска в белоснежном костюме и широкополой шляпе Короткова, своим франтоватым видом напоминавшего заезжую кинозвезду, сотрудники органов встречали прямо на перроне. Подхватив чемодан, Сергей грациозно спрыгнул на платформу. Двинуться капитану помешала чья-то могучая спина. Коротков попытался ее обойти, но уперся взглядом в высокомерную усмешку Чернова. Рядом с ним маячил «почетный караул». Функцию особо значимого «эскорта» почему-то всегда доверяют парням с именно таким телосложением. Их широкие плечи напоминают взлетную полосу, а хмурое выражение уверенных лиц, как правило, не предвещает ничего хорошего. В замешательстве Сергей приподнял шляпу, нехотя приветствуя нежданных телохранителей, и попытался выдавить из себя улыбку, более напоминавшую болезненную гримасу. Видя, что подоспевший военный патруль отрезал пути к отступлению, Коротков обреченно вздохнул. «В чем собственно дело?» – сухо уточнил он. «А то ты не знаешь? – брызжа слюной, с превосходством прошипел Чернов. – Сейчас доставим тебя, куда следует, мигом все вспомнишь!» Капитана взяли в плотное кольцо и подтолкнули вперед.
Дверь камеры отворилась, и Короткова резко втолкнули внутрь. «Попрошу без рук! – потребовал он, нос к носу столкнувшись с Петренко. – Ну и видок у тебя, дружище», – шутливо хотел постучать по плечу приятеля Сергей, но получил удар в челюсть такой силы, что отлетел на несколько метров назад. Он встал, потер скулы и вознамерился ответить обидчику адекватно, но вовремя разглядел колючий взгляд соседа по комнате и замер на полпути. Лицо Николая заросло щетиной и осунулось, отчего приобрело несколько диковатый вид. Глаза горели ненавистью, а руки чесались в предвкушении грандиозной битвы. «Колюня, а ты здесь за какой нуждой?» – только и сумел выдавить из себя Сергей. «По твоей милости! Спасибо за дурацкую телеграмму», – прошипел тот, закипая от злости и собственного бессилия. «Прости за неудачную шутку…» – осознав, наконец, серьезность ситуации, понуро улыбнулся вчерашний весельчак и сел прямо на пол.
Через несколько дней приятелей выпустили. Из недолгого, по счастью, заточения Коротков и Петренко вышли вместе, но по жизни двинулись врозь. Их дальнейшие пути разошлись окончательно. Нечесаные, небритые, замкнутые, они понимали, что время шуток и розыгрышей осталось в прошлом. Коротков из бесшабашного балагура превратился в хмурого молчуна. Вернуться в комнату общежития к Николаю он не решился и, пока тот был в наряде, перенес свои вещи этажом ниже. При встрече недавние приятели больше не здоровались и с тех пор ни разу не подали друг другу руки. Но забыть о «шпионском» прошлом оказалось непросто: коллеги-острословы то и дело шептали им в спину обидные прозвища: «Резидент», «Разведчик».
Историю с телеграммой в гарнизоне обсуждали еще долго, предлагая молодым офицерам загодя думать о последствиях, казалось бы, невинных розыгрышей…
Маша взяла мужа под руку. Какое-то время они шли молча. Андрей задумался и уточнил:
– А Крылов и по сей день дружит с Коротковым? Насколько я знаю, оба убежденные холостяки.
– Майя, жена Короткова, умерла вскоре после свадьбы. От туберкулеза. С тех пор Сергей Петрович не женится.
– Маш, я не понял, а Крылов-то как связан с особистами?
– Андрюшка, я же предупреждала: все по порядку, – она нежно посмотрела на мужа. – Александру Ивановичу досталось годом позже. Представители компетентных органов, изъяв из его служебного сейфа обычный фотоаппарат, попытались перекроить судьбу капитана.