Эрика Леонард Джеймс
ПЯТЬДЕСЯТ ОТТЕНКОВ СВОБОДЫ
Para mia Mama con todo mi amor у gratitud[1]
И моему любимому отцу.
Папа, я скучаю по тебе каждый день
БЛАГОДАРНОСТИ
Спасибо Ниалл, моей опоре;
Кэтлин — моему критику, подруге, наперснице и спецу по технической части;
Би — за неустанную моральную поддержку;
Тейлору (также спецу по техчасти), Сьюзи, Пэм и Норе — за то, что не давали завянуть.
За советы и тактичность хочу сказать спасибо:
доктору Рейне Слюдер — за помощь во всех медицинских вопросах;
Анне Форлайнз — за советы по финансовым вопросам;
Элизабет де Вос — за помощь во всем, что касается американской системы усыновления.
Мэдди Бландино — за ее изысканное, вдохновляющее искусство.
Пэм и Джиллиан — за утренний субботний кофе и за то, что всегда возвращали меня в реальную жизнь.
Благодарю также мою редакторскую группу, Андреа, Шей и неизменно любезную и лишь временами закипавшую Джанин, переносившую мои «заносы» с терпением, стойкостью и чувством юмора.
Спасибо Аманде и всему «The Writer's Coffee Shop Publishing House» и, наконец, огромная благодарность всем работающим в «Винтаже».
Пролог
Мамочка! Мамочка! Мамочка спит на полу. Спит давно. Я расчесываю ей волосы, как она любит. Она не просыпается. Мама! У меня болит живот. Болит, потому что хочет есть. Его здесь нет. Хочется пить. Я подставляю стул к раковине в кухне и пью. Вода проливается на мою голубую кофточку. Мама все еще спит. Она даже не шевелится. Ей холодно. Я приношу свое одеяло, накрываю мамочку и ложусь рядом на липкий зеленый ковер. Мама не просыпается. У меня есть две игрушечные машинки. Они бегают по полу возле мамы. Наверное, она заболела. Я ищу, что можно съесть. В холодильнике нахожу горошек. Он замерз. Ем медленно. От горошка болит живот. Я сплю возле мамы. Горошек кончился. В холодильнике есть что-то еще. Только пахнет как-то странно. Я пробую полизать, и язык прилипает. Ем понемножку. Невкусно. Пью воду. Играю с машинками и сплю возле мамы. Она такая холодная и не просыпается. Распахивается дверь. Я накрываю маму одеялом. Он здесь. «Вот же дерьмо! Что здесь, на хрен, случилось? А, сучка шарахнутая, откинулась все-таки. Вот дрянь! Уберись, говнюк, не крутись под ногами». Он пинает меня, и я падаю и ударяюсь головой о пол. Больно. Он звонит кому-то и уходит. Запирает дверь. Я ложусь возле мамочки. Болит голова. В комнате — тетя-полицейский. Нет. Нет. Нет. Не трогайте меня. Не трогайте. Я останусь с мамой. Нет. Нет. Отойдите. Тетя-полицейский берет мое одеяло и хватает меня. Я кричу. Мама! Мамочка! Я хочу к маме. Слов больше нет. Я не могу больше говорить. Мама не слышит. Я ничего не могу сказать.
— Кристиан! Кристиан! — Ее голос, тревожный, настойчивый, вытягивает его из глубины кошмара, с самого дна отчаяния. — Я здесь. Здесь.
Он просыпается, и она склоняется над ним, хватает за плечи, трясет. Лицо озабоченное, в голубых, широко распахнутых глазах набухают слезы.
— Ана, — шепчет на выдохе он. Во рту — кисловатый привкус страха. — Ты здесь.
— Конечно, я здесь.
— Мне снилось…
— Знаю. Я здесь, здесь.
— Ана. — Он вдыхает ее имя; оно — талисман от черной, слепой паники, что гудит, разносясь по телу, в крови.
— Ш-ш-ш, я здесь.
Она ложится рядом, сворачивается, обнимает его руками и ногами. Ее тепло просачивается в него, отгоняет тени, оттесняет страх. Она — солнце, она — свет. И она — его.
— Пожалуйста, давай не будем ссориться. — Голос его звучит немного хрипло. Он обнимает ее.
— Хорошо.
— Клятвы. Никакого подчинения. Я смогу. Мы найдем выход. — Слова вылетают торопливо и неловко, словно барахтаясь в потоке эмоций, смятения и тревоги.
— Да. Найдем. Мы всегда находим выход, — шепчет она и целует его, заставляет замолчать и возвращает в настоящее.
Глава 1
Через дырочки в крыше из морской травы я смотрю на самое голубое из всех небес, летнее средиземноморское небо. Смотрю и довольно вздыхаю. Кристиан рядом, растянулся в шезлонге. Мой муж — красивый, сексуальный, без рубашки и в обрезанных джинсах — читает книжку, предрекающую крушение западной банковской системы. Судя по всему, захватывающий триллер: я давно уже не видела, чтобы он сидел вот так неподвижно. Сейчас он больше похож на студента, чем на преуспевающего владельца одной их самых рейтинговых частных компаний в Соединенных Штатах.
Наш медовый месяц подходит к концу, это его последний эпизод. Мы нежимся под послеполуденным солнцем на пляже отеля с весьма подходящим названием «Бич Плаза Монте-Карло» — в Монако, хотя, вообще-то, остановились не в нем. Я открываю глаза и смотрю на стоящую на якоре в бухте «Прекрасную леди». Живем мы, разумеется, на борту этой шикарной моторной яхты. Построенная в 1928-м, она прекрасно держится на воде и среди всех стоящих в бухте яхт выглядит настоящей королевой. Она напоминает мне детскую заводную игрушку. Кристиан в нее влюблен, и я подозреваю, что его тянет ее купить. Ох уж эти мальчишки с их игрушками!