Последние слова он буквально выплюнул, и вся жалость мгновенно исчезла. Ничего подобного. Симон сам виноват. Умей он мириться с правдой, не считал бы до сих пор Луну своей собственностью. А теперь страдает из-за собственной ошибки, готовый обвинить кого угодно.
— Почему? — тихо спросил парень. — Почему Маттео?
— Они любят друг друга, — развел я руками. — Это же очевидно.
— Неправда! — вскричал Альварес. — Луна думает, что любит этого урода! А он бросит ее, когда вдоволь наиграется!
Я решил не обращать внимания на выпады в сторону моего лучшего друга. Ведь мексиканец пережил огромное потрясение. Пусть говорит что угодно. Пока, во всяком случае. Я вкрадчиво заметил:
— Симон, ну, ты же слышал, как Маттео заботился о ноге Луны.
— Да, слышал, — неохотно признал тот.
— Вот, — продолжил я. — И неужели, даже после такого, ты до сих пор веришь, что твоя подруга для него — лишь мимолетное увлечение? Кстати, чтобы ты знал, она тоже была у него первой.
Мексиканец удивленно на меня посмотрел, и я этот взгляд с готовностью встретил.
— Твой друг не производит впечатления целомудренного человека, — заметил парень.
— Что ж, видимость порой обманчива, — хмыкнул я. — Мы вместе едва ли не с самого рождения и никогда не хранили друг от друга секретов. Так что можешь мне верить.
— Тогда, тем более, непонятно, как он ее соблазнил!
— Послушай, я знаю Маттео, как облупленного. Он бы даже не дотронулся до Луны, пока она сама этого не захотела. Не знаю, как это было у них в первый раз, но сегодня твоя подруга сама своего парня соблазнила. Я собственными глазами видел, как она лезла ему под рубашку. Да и сейчас явно не думала сопротивляться. У этих двоих все было по обоюдному согласию.
Симон закрыл лицо руками и простонал:
— Я всегда считал Луну идеальной. А она оказалась просто шлю…
Вот тут мое терпение лопнуло. Не дав мексиканцу договорить, я вцепился одной рукой ему в шею, сдавливая особенно болезненные участки. Я знал, как сделать человеку больно одним нажатием. Даже знал, как свернуть кому-нибудь шею. Поэтому сразу дал Симону это понять, после чего произнес ему на ухо:
— Слушай сюда, нытик! Если ты еще раз скажешь о ней хоть одно плохое слово, я все расскажу Маттео! И, поверь, последствия тебе очень сильно не понравятся! Луна. Любит. Другого. Хоть раз в жизни будь мужчиной и прими этот удар судьбы! Все. Идем в дом. А если попробуешь сорвать Нине праздник, я сотру тебя в порошок собственными руками! Уяснил?!
— Ладно, — морщась, пробормотал Симон. — Понял. Осознал. Буду молчать, как рыба. Отпусти. Больно.
Сдавив напоследок шею парня так, чтобы она еще долго болела (это поможет Альваресу лучше запомнить урок), я все же отпустил его и первым зашагал в дом. В груди кипела чистая ярость. Да как этот ублюдок посмел оскорбить Луну?! Я все понимаю: шок, и так далее. Но называть свою подругу девушкой легкого поведения — это ненормально. Нет, честное слово, если такое повторится еще раз, я первым дам ему в глаз! Никто не смеет говорить подобные вещи о лучшей подруге Нины и возлюбленной моего лучшего друга!
Комментарий к Глава 9
Вот вам новая большая глава!))) Симона здесь было жалко даже мне.))) А вам?))) Люблю вас и жду обратной связи!)))
========== Глава 10 ==========
В доме я сразу услышал хохот парней их столовой и пошел туда, чтобы все выяснить. Не прерывая работы (в данный момент, они разворачивали праздничные плакаты) ребята смеялись буквально до колик.
— Что за веселье? — спросил я, подходя ближе.
Рамиро кивком указал на банку клея, которую я принес. Она в закрытом виде стояла на каминной полке.
— Это не клей, — прохихикал он, вытирая глаза ладонью, — а засохшая краска. Католина сказала, что сейчас сама принесет нужную баночку.
О, господи! Еще напасть! Ведь мало, кто знал, что служанка давно была влюблена в Маттео. По крайней мере, исправно строит ему глазки. Конечно, хуже, чем Симон, девушка не отреагирует, если влюбленные еще не закончили. Но такая ситуация ее тоже не обрадует. Я снова рванул на третий этаж и сразу понял, что не прогадал. Католина стояла напротив двери в комнату Луттео, бледная, как смерть, и прижимая ко рту ладони. Я торопливо подошел, из чувства такта стараясь не прислушиваться. Впрочем, там и уши напрягать было не нужно. Из комнаты доносились приглушенные стоны Луны и грохот ламелей на кровати. Мне, конечно, было все равно. Однако уводить оттуда остолбеневшую Католину было не очень-то приятно. И все же, взяв за руку, я увлек ее в кладовку, где заставил посмотреть себе в глаза и произнес:
— Послушай, я знаю, что тебе всегда нравился Маттео. Но ты же понимала, что у вас нет шансов.
Католину, к слову, я знал давно. Раньше мы с другом часто гостили в этой резиденции, а девушка работала здесь на протяжении трех последних лет. Ей едва исполнилось восемнадцать, когда родители погибли в авиакатастрофе. А отец теперешней служанки был личным помощником Анхелло Бальсано. После его смерти тот посчитал себя, в некоторой степени, ответственным за благополучие Католины, поэтому взял ее на работу. И не пожалел об этом. Несмотря на свою молодость, та была на редкость расторопной. Анхелло даже хотел перевести девушку в основной особняк Бальсано, однако вовремя заметил, что она по уши влюбилась в Маттео. Если ее перевести, парню не будет прохода. А тот относился к Католине, как к легкому фильму, который можно посмотреть лишь изредка, от скуки. До знакомства с Луной он иногда даже флиртовал с ней. Но ничего большего у них не было. Черт, да эти двое и не целовались ни разу! Тем не менее, чувства Католины легко можно было понять. Ведь она три года считала Маттео своим героем. И вдруг у него появляется девушка, с которой он, к тому же, занимается любовью.
— Да, конечно, я это понимала, — дрожащим голосом отвечала горничная. — Но все равно надеялась, ждала и верила. Господи, да я готова даже стать для Маттео просто любовницей! Пусть встречается с кем угодно — я ни разу не попрошу с ней расстаться. Пусть женится на любой особе — я ни разу не заикнусь о его уходе из семьи! Все, что угодно, — лишь бы быть с ним. Но неужели я не подхожу даже на эту роль?!
Она разревелась, спрятав лицо в ладонях. Что мне оставалось? Я обнял ее, прижал к себе, стараясь успокоить. В этом объятии не было ничего романтического. Просто Католина плакала мне в плечо, словно в подушку. Я пытался дать ей свою поддержку. Девушка должна была почувствовать, что не одинока. В конце концов, кто виноват, что любовь молодой прислуги оказалась безответной?! Только проклятый Купидон, у которого, похоже, туговато с чувством юмора. Когда слезы Католины немного успокоились, я сказал:
— Ну, что ты такое говоришь?! Наоборот, ты достойна большего! Ты обязательно встретишь своего человека, с которым создашь семью! У тебя будет муж, дети и все остальное! Настанет день — и мы вместе посмеемся над этой ситуацией! Просто нужно подождать. Ты совсем молода, ненамного старше нас с Маттео. У тебя все впереди.
Католина опустила глаза, а потом снова с надеждой на меня посмотрела и спросила:
— А как ты думаешь, есть вероятность, что со временем я… понадоблюсь твоему другу в качестве лю…
— Нет! — строго оборвал ее я. — И советую тебе выбросить из головы подобные мысли. Он по уши влюблен в Луну, и никого, кроме нее, в упор не видит.
Служанка опустила голову и вытерла глаза ладонью.
— Не переживай так, — добавил я. — Если Маттео не ответил на твои чувства, значит, он — просто не твой человек. Поверь, он бы обязательно влюбился в тебя, если бы мог. Но сердцу не прикажешь.
Знаю, — ответила Католина. — Я его не виню. Давай найдем клей, а то испортим твоей девушке праздник.
Я понимал, что она находится в шоковом состоянии, но поделать ничего не мог. Горничная справится со своей потерей лишь тогда, когда влюбится по-настоящему. Надеюсь, это будет взаимно. Католина — очень хороший человек, и я желаю ей добра. Отстранившись от меня, она быстро взяла с полки нужную баночку. Но в коридоре до наших ушей донесся общий крик Луны и Маттео. Очевидно, эти двое все-таки заканчивают развлекаться. Господи, как не вовремя! У Католины задрожали руки, и я едва успел поймать банку, выпавшую из ее ослабевших пальцев. Затем, мне же пришлось ловить саму горничную, которая, похоже, была на грани обморока. Я торопливо повел ее вниз, моля небеса о том, чтобы этой сцены никто не увидел. Ведь потом никому не объяснишь, почему я придерживал эту молодую красивую девушку за талию и куда-то вел. Молитвы, к счастью, были услышаны, и мне удалось посадить Католину на диван в гостиной. После этого я вернулся в столовую и отдал ребятам клей.