Тут вернулся злобно ухмыляющийся Виллум, за которым шел полицейский, и мистер Пизмарш долго разговаривал с представителем закона хриплым серьезным шепотом.
– Думаю, вы правы, – сказал, наконец, полицейский. – В любом случае, я заберу их по обвинению в незаконном владении и наведу справки. Судья займется этим делом. Скорее всего, скорбных на голову девочек отправят в приют, а мальчиков – в исправительное учреждение. А теперь марш, юнцы! Шуметь бесполезно. Вы, мистер Пизмарш, ведите девочек, а я присмотрю за мальчишками.
Четверо детей, лишившихся дара речи от ярости и ужаса, повели по улицам Рочестера. Братьев и сестер слепили слезы гнева и стыда, и, когда Роберт столкнулся с какой-то женщиной, он даже не понял, кто перед ним, пока не услышал хорошо знакомый голос:
– Ну и ну! И что вы тут делаете, мастер Роберт?
А другой хорошо знакомый голос пропищал:
– Панта, хочу к Панте на ручки!
Они столкнулись с Мартой и малышом!
Марта повела себя превосходно. Она отказалась верить хоть одному слову полицейского и мистера Пизмарша, даже когда те заставили Роберта вывернуть карманы и показать гинеи.
– Ничего не вижу, – сказала она. – Вы оба спятили! Нет здесь никакого золота – только руки бедного ребенка, грязные, как у какого-нибудь трубочиста. Да чтоб мне не видеть света божьего!
Дети подумали, что со стороны Марты очень благородно, хоть и нечестно, все отрицать, пока не вспомнили обещание эльфа сделать так, чтобы слуги не замечали его волшебных даров. Вот почему Марта не видела золото. Она говорила чистую правду, то есть вела себя честно, хотя и не так благородно, как сперва подумалось детям.
Уже начало смеркаться, когда все дошагали до полицейского участка. Полицейский изложил дело инспектору, сидевшему в большой пустой комнате. В дальнем конце этой комнаты виднелось что-то вроде дверцы в половину человеческого роста, какие бывают в детской, и Роберт задался вопросом, что за этой дверцей – камера или скамья подсудимых?
– Предъявите монеты, офицер, – сказал инспектор.
– Выверните карманы, – велел детям констебль.
Сирил в отчаянии засунул руки в карманы, на мгновение замер, а потом начал смеяться – странным болезненным смехом, больше похожим на плач. В его карманах было пусто. Как и в карманах остальных детей. Ведь на закате волшебное золото, конечно же, исчезло.
– Выверни карманы и прекрати этот шум, – приказал инспектор.
Сирил вывернул все девять карманов, украшающих его костюм. И все они оказались пустыми.
– Хм, – сказал инспектор.
– Я не знаю, как они это сделали, хитрые маленькие пройдохи! – вскричал констебль. – Они шли всю дорогу прямо передо мной, чтоб я мог следить за ними, не привлекая толпу и не мешая движению.
– Удивительно, – нахмурился инспектор.
– Если вы закончили запугивать невинных детей, – сказала Марта, – я найму экипаж и мы вернемся в особняк их папы. Вы еще услышите об этом, молодой человек! Я же говорила, что у них нет никакого золота, когда вы притворялись, будто видите его в руках бедных беззащитных детишек. Надо ж дежурному констеблю напиться в такую рань, да так, чтобы мерещилось невесть что! А чем меньше я скажу об этом, втором, тем будет лучше: он держит кабак «Голова сарацина», и ему виднее, какое пойло он там продает.
– Уберите их отсюда, ради бога, – сердито велел инспектор.
Но, выходя из полицейского участка, дети и Марта услышали, как инспектор обратился к полицейскому и мистеру Пизмаршу куда более сердитым тоном:
– И как прикажете это понимать?..
Марта сдержала слово и отвезла детей домой в роскошном экипаже, потому что станционная пролетка уже уехала. Служанка благородно заступалась за детей в полиции, но, оставшись с ними без посторонних, устроила своим питомцам такую выволочку за то, что они самовольно поехали в Рочестер, что никто из братьев и сестер не осмелился заикнуться о старике из деревни, ожидавшем их в городе с повозкой.
Итак, несмотря на то, что дети целый день были несметно богаты, они не выгадали от своего богатства ничего, кроме двух пар хлопчатобумажных перчаток, изнанка которых испачкалась из-за грязных рук, кошелька из искусственной крокодиловой кожи и двенадцати булочек по пенни. К тому времени, как бывших богачей, как следует отчитав, отправили спать, булочки давно переварились в их желудках.
Больше всего их мучило опасение, что гинея старого деревенского джентльмена исчезнет на закате вместе со всеми остальными деньгами. На следующий день дети отправились в деревню, чтобы извиниться за то, что оставили старика в Рочестере, и посмотреть, как у него идут дела. Тот встретил их очень дружелюбно. Гинея никуда не исчезла, он просверлил в ней дырку и повесил монету на цепочку от часов.