Его хотели было оставить, назначить на должность инструктора, однако в учебном центре работала единственная женщина, и она, как назло, была женой начальника.
Как только она не уговаривала и не умоляла своего мужа, даже грозила ему разводом, но Щупальника (после небольшого казуса, свидетелем которого и стал этот начальник) в спешном порядке отправили на одну из самых горячих Омег.
Работы у него появилось предостаточно, он погрузился в нее, увлекся так, что позабыл почти обо всем на свете.
Жители Омеги-3 отчего-то совсем не желали делиться своими ресурсами с добрыми и приветливыми землянами и выражали это свое нежелание в крайне агрессивной форме.
Каждую неделю, а порой и дважды за неделю, они отчаянно нападали на саму колонию и другие колониальные объекты. Правда, им очень редко удавалось, да и то ценой жизней многочисленных соплеменников, прорваться через минные поля. Щупальнику и его товарищам приходилось снова и снова расставлять новые заряды, восстанавливать поврежденные минные заграждения, оберегающие интересы корпорации.
Разумеется, занимались они своей работой лишь после того, как тяжелые бронированные бульдозеры выгребали трупы с рубежной территории, старательно счищая ковшами-лопатами изорванные гирлянды кишок и фрагменты окровавленных тел, а порой и просто утюжа их гусеницами до неразличимого месива. Затем эти кучи останков, пока они не принялись разлагаться, сжигали, естественно, выбирая момент, когда ветер дул в противоположную от колонии сторону.
Все же саперам частенько случалось натыкаться на куски обезображенной плоти четвероруких местных обитателей — то затерявшаяся размером с десятилитровую канистру селезенка, присыпанная землей, брызнет из-под ноги густой струей пахучей фиолетовой крови, то из свежевырытого углубления для мины вдруг выскочит безжизненная когтистая рука, будто пытаясь и после смерти четверорукого хозяина биться с захватчиками непонятно до какого еще конца.
В перерывах между нападениями Щупальник скучал, и единственным для него развлечением стала охота. А охотился он — чудаковато. С помощью все тех же мин, конечно, с очень маленьким зарядом направленного действия. Кому же интересно дичь по кусочкам собирать?
Как ни странно, на одиночных легионеров местные жители не обращали никакого внимания — их раздражали лишь необычные шумные строения пришельцев, их громыхающие буровые установки, ну и большие скопления землян. Так что прогуливаться в одиночку по планете — особой угрозы не представляло.
Порой в его ловушки попадали не тамошние дикие животные и даже не домашняя скотина четвероруких, а сами четверорукие.
Ну, на войне как на войне.
За каждую принесенную голову поверженного врага вне поля боя корпорация выплачивала премиальные. Щупальника, как, впрочем, любого легионера, деньги интересовали, вернее, только деньги и интересовали. Своими другими интересами любой из них вполне мог бы заниматься и на Земле. Кроме, конечно же, Щупальника.
У него же случай вышел особый.
Но к прошлым земным занятиям, о которых он на время забывал, чтобы не терзать себе душу, его все же тянуло в моменты волнительных взрывов памяти. И тянуло весьма настойчиво и порой очень мощно.
Что касается охотничьих баек, которые он любил травить впоследствии — там не было и слова правды, все сочинял на лету. Например, как якобы он пошел на охоту по рассеяности с пустыми руками, и ему пришлось целые сутки без остановки гоняться за мелким зверьком, похожим на земного зайца, и он его все-таки загнал до потери чувств.
Иногда финал для пущей потешности менялся — без чувств падал не заяц.
Или как однажды он, устанавливая свою мину, откопал невероятный клад — пригоршню весьма крупных редчайших и очень ценных камней. Тут же, забыв про всякую охоту, возбужденно устремился обратно в казарму, где аккуратно припрятав свое сокровище под подушку, предался счастливым размышлениям о том, как он этот клад употребит в дальнейшем. Фантазии и мечты роились в голове назойливыми мухами, он же прагматично хотел выбрать ту, что изменит его жизнь разом в наилучшую сторону и на продолжительный срок, а затем уже можно позволить себе осуществить скоротечные сиюминутные приятности и забавы.
Его воздушный замок, набитый до отказа покорными обнаженными красавицами и наполненный до краев морем нескончаемых тактильных радостей, с каждой минутой укреплялся в сознании, обретая все более отчетливые формы и содержание. Ему казалось, что он уже там или вот-вот шагнет в этот волшебный мир твердой поступью счастливца.