Но тут раздался противный тоненький писк прямо из-под его головы. Щупальник, настороженно вскочив, отбросил подушку в сторону и обомлел! Вместо драгоценных камней, вместо его величайшего сокровища — там копошились мелкие противные существа, только что вылупившиеся из его восхитительного «клада»…
Или вот еще одна — про то, как охотясь, он сам стал добычей, угодив в яму-ловушку местных жителей. Выбраться из нее, как он ни прыгал и ни карабкался, у него никак не выходило. И тогда, трясясь мелкой дрожью от страха, он все же решился на отчаянный шаг — при нем же была его охотничья мина, и он использовал ее, как тот сказочный барон, оседлавший ядро. Просчитав все нюансы, Щупальник установил заряд, приладил на мину сверху плоскую каменюку, которую, по счастью, отыскал на дне ямы — и уселся на нее верхом.
Будто пушечный выстрел, взрыв вышвырнул его прочь из ловушки, и ему удалось, еще парящему в воздухе, пока он не попал под безжалостную силу притяжения, ухватиться за верхушку высокого дерева. И без единой царапины и ушиба он довольный возвратился в колонию, правда, чуток разорвал штанину, зацепившись за сучок, когда спускался с этого спасительного растения, благоприятно расположившегося на траектории его невероятного полета.
Безусловно, одной из самых любимых баек, которую легионеры слушали с огромным удовольствием, была о том, как он охотился на мелкую живность, а поймал целый звездолет, причем экипаж и пассажиры на его борту все до одного были особями женского пола, но с непривычным для землянина набором «прелестей». Кстати, про «прелести» он рассказывал всегда по-разному, добавляя все больше новых подробностей и описаний, пусть не всегда у него выходило убедительно, но легионеры внимали охотно, затаив дыхание, и требовали пересказывать байку снова и снова.
В общем, Щупальник был еще тот весельчак и балагур.
О чем он никому не рассказывал, так это о том случае, когда однажды несколько четвероруких, перепрыгивая с тела на тело своих погибших сородичей, пересекли минные поля и тайком пробрались в колонию.
Резня была жуткой.
Перед этим легионеры поглазели на самоубийственную атаку обитателей планеты, подсчитали количество взрывов, погоготали и после преспокойненько дремали, совершенно расслабившись. Даже часовые кемарили на постах.
А тут такое…
Выйдя из казармы в отхожее место, Щупальник остолбенел — на него несся, свирепо размахивая четырьмя сверкающими мечами, огромный абориген. Местные жители были невероятно сильны, а этот еще оказался необычайно высок и широк в плечах. Придя в себя, легионер отступил назад, резко захлопнул дверь, и торопливо задвинув крепкий засов, еще и навалился на нее всем телом.
Гул звонкого удара и скрежет дверного металла послышались лишь после того, как перед его носом уже выскочило острое жало клинка.
Еще бы чуть-чуть!
Тут же дверь как будто сама по себе сорвалась с петель и мгновенно отлетела на несколько метров; потеряв равновесие, Щупальник свалился прямо под ноги разбушевавшегося гиганта.
Едва он успел сгруппироваться и перекатиться, как на то место, где он только что лежал, со страшной силой обрушились три меча, дробя на щепки деревянный настил, — благо четвертый клинок прочно застрял в оторванной двери, был бы и он в руках великана, то неизвестно куда бы он мог угодить. Вскочив на ноги, легионер второпях бросился наутек, не видя в этом ничего зазорного — один на один с таким противником землянину не выстоять. Но и не совсем бездумно наутек, пытаясь только спасти собственную шкуру, — надо было выманить исполина за угол казармы, а там он попадет под пулеметный огонь со сторожевой башни.
Выжил Щупальник чудом, а четверорукие в тот раз, пока их не перестреляли, успели порубить на куски пятнадцать легионеров…
После этого случая он и решил «ошибиться» на минном поле, правда, немного не рассчитал и получил чуть больше осколочных ранений, чем планировал.
Нет, он не хотел привести себя в негодность для Рубежного Легиона и покинуть треклятые Омеги раз и навсегда. Ведь появляться на Земле ему было крайне противопоказано. Просто стычка с четвероруким великаном разбудила в нем неуемное желание вернуться к своим прошлым земным интересам, ведь он с пронзительной ясностью осознал, что его жизнь готова легко оборваться в любую секунду, и он больше никогда не сможет прикоснуться к нежной женской коже и испытать неописуемый тактильный восторг.
Теперь он вообще не находил себе места — ему нужна была эта кожа!