— Иди, иди, не отсвечивай! — сказал Тишкин. — А если малого тронешь, тогда сразу маму зови!
Марзук вдруг достал роликовые коньки, надел их и быстро покатился в тот переулок, куда убежал рюмянин с коляской.
— Ну и фигурист! — в сердцах проговорил Тишкин. — Зачем таких держишь?
Лур побледнел и ответил слабым голосом, оседая на землю:
— У него колоссальные связи на всех планетах.
— Нет, так не пойдет, граждане! — сказал Тишкин и повернулся к роботу Васе: — Ты давай подымай Лура и ходу за мной.
Ангидрид катил колясочку в подъезд стоэтажного дома, бывшего института косметики. Марзук вывернулся из-за угла, кинулся следом, но рюмянин заскочил б лифт, — Марзук стоял на площадке, держа наготове пузырек.
— Говори, где и кто пищит? — спросил он, отвинчивая пробку. — А то растворю на месте.
И тут левая дверь на площадке открылась. Эйлурия и сестры-невидимки схватили рюмянина вместе с коляской и кинулись обратно. Марзук метнулся за ними, но его голову защемило дверью. Он подергал голову и грустно сказал Эйлурии, которая прижимала дверь:
— Кранты. Отхимичил.
Тогда Эйлурия схватила его за уши и втащила в квартиру вместе с мантией.
А на площадку, отдуваясь, поднялись Тишкин с ящиком под мышкой и верный Вася с Луром на спине.
— Все сто этажей проверили, — сказал Тишкин, вытирая мокрый лоб. — Больше им деться некуда.
— По теории вероятностей, они за одной из четырех дверей, — пробормотал Лур. — Остается вычислить. Поставь меня, Вася.
Вася поставил президента на пол. Тот пошевелил губами, высчитал, разбежался и ударил плечом в дверь против лифта.
— Гляди, опять раздвоишься, — озабоченно проговорил Тишкин, удерживая Лура за мантию. — Ящик-то на что, голова? Берись, ребята.
Все трое они взялись за ящик как за таран, раскачали и ударили в дверь. Дверь выстояла. Тогда Тишкин вздохнул поглубже и хрипло затянул:
Лур и Вася подхватили:
От третьего удара дверь наконец рухнула. Но за нею открылась голубая пустота, куда они с разбегу и вывались все трое вместе с ящиком…
Глава десятая
В субботу вечером Даша и Глоус пришли в гости к бригадиру Семену Грызлову посмотреть фигурное катание по новому цветному телевизору. Были и еще кое-кто с фермы. Даша смотрела катание рассеянно, потому что беспокоилась, как там одна спит дочка. Глоус, сидя на тахте и чувствуя рядом горячее плеча Даши, был совершенно доволен тройными прыжками, которые выделывали фигуристы.
Вдруг в новом телевизоре начались помехи. Показались смутные высоченные дома, толпы людей в хитонах. Загудело. Замигало. Семен Грызлов встал, подкрутил настройку, а на экране вдруг появился… Тишкин. Он бежал с ящиком под мышкой вверх по лестнице. А за ним квадратный железный мужик тащил на спине не то мешок, не то человека. Затем возникло лицо Тишкина, поющего «Эй, ухнем». А затем невесть почему Тишкин вместе с ящиком и двумя товарищами вывалился с самого высокого этажа… Даша громко охнула и закрыла лицо ладонью.
— Наших бьют! — вдруг громко сказал Грызлов и встал.
— Да сиди ты, это же кино! — прикрикнула жена Грызлова, дергая его за руку.
Грызлов смутился и сел. Но тут же обернулся к Глоусу и сказал с обидой:
— У людей, значит, сенокос, а ты тихой сапой в кино сымаешься? А разобьешься — колхоз тебе пенсию плати?
А на экране опять появилось лицо Тишкина с разбитой губой… Жалостно запела флейта… Белые руки подплыли как лебеди и приложили к его лбу носовой платок…
Даша вскочила и бросилась к дверям. Глоус, нагнув голову, поспешил за ней.
Даша и Глоус шли по ночной деревенской улице; после дождя под ногами чавкала грязь, над головой льдисто сияли созвездия.
Даша всхлипнула, вытерла нос и сердито сказала:
— Видал, как твои товарищи там безобразят? — Она махнула рукой куда-то в сторону Млечного Пути. — Куда годится?
— Ничего они не мои! — глухо возразил Глоус. — Гады!
— Надо лететь, Фима, — сказала Даша со вздохом. — Поможешь там тезке…
Они подошли к воротам; Глоус схватил Дашу за локоть и тоскливым взглядом посмотрел в равнодушную пустыню мироздания.
— Оставь меня здесь, Даша, — попросил он помертвелыми губами.
Даша горестно помолчала и тихо сказала:
— Собирайся, мой хороший…
…Спать укладывались молча, в разных углах комнаты. Глоус долго ворочался, вздыхал, наконец встал и попросил жалобным голосом: