Майор взглянул на часы:
— Да-да, конечно. Давайте, только, если можно, побыстрее!
Вот армия родная! На часы он смотрит, а чтобы предупредить заранее, за день хотя бы, на это ума ни у кого не хватило.
Войдя в приемную Замминистра, я обалдел. И Артист, и Боцман, и Док, и Муха — все были в темных костюмах одинакового покроя — ну точь-в-точь как у меня! Не выдержал, расхохотался. Они тоже.
Замминистра оказался весьма бодрым стариканом. Он не стал говорить долгих речей по поводу героизма и патриотизма, он как-то просто и по-домашнему вручил нам ордена и пожелал спокойной, мирной жизни безо всякой стрельбы, физических и моральных ран.
— Скажу честно, вы армию от гибели спасли, а мы вам за это даже заплатить достойно не можем…
— Это точно, — не удержался от реплики Артист. Впрочем, сказал он это шепотом, мне.
— Ну примите от нас хоть «спасибо».
Мы выпили с ним по рюмочке водки, и он на прощание крепко нас всех по очереди обнял.
Вышли из министерства мы с двойным чувством: с одной стороны, конечно, приятно — еще одна побрякушка на пиджак, а с другой — досадно. Получается так, что в этой операции мы армию от самой себя спасали. Ведь если б нельзя было армейских чиновников подкупить, разве смогли бы «чехи» свою вакцину реализовать?
— Ну что, может, забуримся куда-нибудь — кресты обмыть, и вообще… — с каким-то странным выражением лица предложил Артист.
— В ресторанчик потом, если не расхотим. Еще одно дело важное есть, — сказал я. — Где тут поблизости фрукты продают?
В кабинете у прокурора Сержио Адамо было многолюдно. Сегодня он устраивал для журналистов пресс-конференцию по поводу успешной операции, проведенной совместно с отделом по борьбе с наркотиками. Благодаря этой операции с десяток наркокурьеров и трое оптовиков оказались в тюрьме.
— Рассаживайтесь, рассаживайтесь, господа, — попросил журналистов прокурор. У меня для вас не больше часа.
Журналисты утихомирились и начали задавать Адамо вопросы. Сержио отвечал уверенно, сыпал остротами. Пресс-конференция проходила в веселой непринужденной обстановке.
Неожиданно дверь его кабинета отворилась, и на пороге возник… следователь Адриано ди Бернарди. Он был очень худ, глаза его странно блестели. На нем был новый дорогой костюм.
— Адриано? — На мгновение прокурор растерялся, потом произнес радостно: — Слава богу, ты жив! Когда ты вернулся?
— Сейчас. Из аэропорта — и прямо к тебе.
— Господа журналисты, позвольте вам представить следователя прокуратуры Адриано ди Бернарди, который только что вернулся из долгосрочной командировки в ужасную Россию. Ему там многое пришлось пережить. Он попал в чеченский плен. Бандиты требовали за него огромный выкуп. Мы здесь сделали все, чтобы его освободить, но… Да, думаю, он вам сам все сейчас расскажет.
По рядам прокатился гул. Журналисты в предвкушении сенсации наставили на Адриано диктофоны и камеры.
— Нет-нет, никаких интервью, — помотал он головой и подошел к столу прокурора.
— Адриано, ты представить себе не можешь, как я рад! — Адамо двинулся навстречу, попытался обнять его, но Бернарди от объятий уклонился.
— Почему не могу представить? Могу. Знаешь, как тебя назвали бы в России?
— Как? — улыбнулся прокурор, скосив взгляд на замерших в охотничьей стойке журналистов.
— Мудак! — произнес Бернарди по-русски и неожиданно ударил прокурора в челюсть. Удар был таким сильным, что Адамо упал.
Журналисты в изумлении повскакали со своих мест. Адриано ди Бернарди направился к выходу.
— Кстати, господа! — остановился он в дверях. — Синьор прокурор уверял меня, что Россия похожа на болото. Так вот, Россия похожа вовсе не на болото, она похожа на огонь. — Сказав это, Адриано хлопнул дверью.
Из палаты навстречу нам вышел Вадим Прилуков. Когда мы оставляли его в госпитале Бурденко, он ни говорить, ни ходить не мог, а теперь поздоровел, поправился, глаза блестят, мне даже показалось, что он слегка подрос.
— Извини, что долго не навещали. На сборах были. Мы же офицеры, хоть и уволенные… На вот тебе, держи. — Я протянул ему большой пакет с фруктами. — Бананов-то, поди, здесь не дают?
— Не дают, — заулыбался Вадим. — А ко мне мать с отцом приезжали. Так что назад теперь уже точно не пошлют. Сказали, в Москве дослуживать буду.
— Во, правильно. В президентском полку. Туда только из Бурденко и берут, — не удержался от шуточки Артист.
Боцман посмотрел на него неодобрительно и сказал парню:
— Этот хлыщ у нас в театрах играет, так что ты на него внимания не обращай… Ты тут как, девушку еще не завел?
— Завел. — Прилуков засмущался.
— Вот и молодец, — одобрил я, — на свадьбе погуляем. Пригласишь?
— Приглашу, — еще больше засмущался Вадим.
— Ну вот, а теперь я хочу представить тебе человека, благодаря которому ты оказался здесь.
Док пожал Вадиму руку:
— Иван Перегудов. Для друзей — Док.
— Док? — Вадим расплылся в улыбке. — Меня пацаны в роте тоже Доком звали. Я же фельдшером служил.
— Ну вот, значит, коллеги.
Мы уселись в кресла и начали травить армейские байки, но минут через двадцать появилась строгая пожилая медсестра и отправила нашего Прилукова на процедуры.
— Ну так что, идем в ресторан? — снова спросил Артист.
— Да, блин, дался тебе этот ресторан! — сказал я.
— Дорого и порции такие, что не наешься, — поддержал меня Боцман.
— На этот счет можете не беспокоиться — я вас приглашаю.
— Чего это вдруг? — подозрительно глянул на Артиста Боцман. — Зарплату в театре получил?
— Дождешься ее! — вздохнул Злотников. — Да нет, торжество у меня сегодня.
— Что за торжество? — поинтересовался Муха.
— Помолвка у нас, — наконец-то сознался Артист, покраснев до корней своих рыжих волос.
— Что ж ты раньше-то молчал? — закричал Муха.
— Ну ты, блин, даешь! — возмутился Боцман. — У него помолвка, а у людей ни подарков, ни цветов.
— Мы вообще-то со Светкой по-скромному все хотели, без шика.
— Я тебе дам по-скромному! — погрозил Семену кулаком Боцман. — В каком кабаке и во сколько?
— В «Хижине», через полчаса.
— А ну отойдем, мужики! — скомандовал я Перегудову, Боцману и Мухе.
— Э-э, а я-то как? — растерянно произнес Артист.
— А ты к своей журналистке иди! — посоветовал ему Боцман.
По поводу подарка совещались мы недолго. Решили, что хватит уже Артисту быть безлошадным — скинемся-ка мы ему пока на «шестерку», пускай свою журналистку в редакцию возит. Ну а уж если по-настоящему женится — тогда подарим что-нибудь посущественнее. Слупим же мы когда-нибудь с товарища Горобца по полной программе.
Эпилог
Сегодня я отправился в нашу церквушку, в Спас-Заулок — это стало вроде как обязанностью души: ставить за моих парней свечи, особенно вот как сейчас, когда закончились наши очередные «военные сборы»… Ставить и за живых, таких дорогих мне боевых друзей, и за товарищей, павших солдатской смертью, той, что возносит наши души на самое почетное у Бога место…
Кончились «сборы»… Теперь опять не знаю, сколько не увижусь ни с Доком, и с Боцманом, ни с Мухой, ни с Артистом.
Война объединяет нас, мирная жизнь разводит. И собираемся мы вместе только тогда, когда где-то опять начинает пахнуть жареным. Все не как у людей. И только двое моих пацанов всегда со мной, рядышком.
Я вошел в ограду нашего деревенского кладбища, сел на скамейку рядом с могилами моих друзей Тимофея Варпаховского, Тимохи, Каскадера, и Николая Ухова, Трубача.
Я сидел, слушал, как по-осеннему шумят листвой деревья у могил, и вспоминал, какие мы были когда-то…