Колёсников стал с бешеной скоростью листать её, читать разглядывать чертежи и схемы. При этом тонкие губы его вздрагивали от нетерпения и напряжения.
Жора уже не мог – или не считал нужным? – скрывать свою радость: толстое, кругловатое лицо его стало совсем как арбуз.
– Доволен? Идёшь против всех? – спросил Алька.
– Сами виноваты! Я ведь у вас как пленник, как заложник.
– А кто бежал за нами и умолял взять с собой? Пока Жора с Алькой препирались, Колёсников что-то нашёл в ярко-красной книге, прыгнул к пульту управления, нажал в правом углу какую-то светящуюся синюю кнопку, и почти в ту же долю секунды звездолёт круто изменил направление и со скользящим стремительным свистом пошёл вверх прежним курсом…
– Урр-рра! – закричал Колёсников, и Толя с Леночкой и Алькой поддержали его.
Там, в рубке, перед носовым иллюминатором, в окружении циферблатов, клавишей, светящихся лампочек и переключателей, Колёсников до неузнаваемости преобразился: с его лица исчезло выражение сухости и превосходства и появилось выражение одержимости, азарта, вдохновения…
Внезапно из динамика опять раздался спокойный голос начальника космодрома:
– Ну что ж, не хотите – не будем больше вам препятствовать… Летите! Только уговор: не ссориться, не трусить и смотреть в оба. И ещё вот что: никогда не выключайте энергосистему корабля… Запомнили? Счастливого пути!
Однако Толя почувствовал не облегчение, а беспокойство:
– Странно… Выходит, разрешили?
Часа через три Колёсников вышел к ним, усталый до изнеможения, и ровным, чётким голосом сказал:
– Все! Оторвались… Спасибо, Толька, за помощь.
– Не за что, – ответил Толя, – дядю Артёма поблагодари и начальника, пожелавшего счастливого пути… – И блестящими, совершенно влюблёнными глазами Толя посмотрел на Колесникова. Кто же знал, кто же думал, что он окажется таким?!
– Звездолёт летит автоматически, – объяснил Колёсников, присаживаясь в кресло. – И мы теперь можем спокойно разместиться по отсекам, установить график дежурств в рубке управления и поужинать…
Предлагаю вам расположиться по отсекам так, – начальственным голосом продолжал Колёсников. – В отсеке № 1, самом близком к рубке, буду я, Колёсников; в отсеке № 2 будет жить Толя Звездин, который будет моей правой рукой и может понадобиться мне в любую минуту; в отсеке, № 3, как самом тихом, разместится Елена Снежинкина; отсек № 4 предоставляется Александру Горячеву; отсек № 5 будет временно занимать Обжора…
– У меня есть имя и фамилия! – обиделся Жора и поглядел на Леночку. – Я что, хуже других?
– А есть ты сейчас хочешь? – спросил Колёсников.
– Ну хочу, а что?
– А то, что раз хочешь, не обижайся, что я тебя так назвал… Никто ведь ещё, кроме тебя, не хочет есть в такой момент, правда?
Толя бесшумно проглотил слюну, но промолчал. Жора надулся и помрачнел.
– Итак, Обжора будет временно занимать отсек № 5, он находится у двигателей; у Обжоры здоровый сон, и шум их не повредит ему.
Леночка тихонько хмыкнула, а Толя подумал, что Колёсников стал ещё больше задаваться. Больше, чем на Земле.
– Занимайте свои отсеки, переносите туда вещи и через десять минут сюда, на ужин…
Глава 12
Космический ужин
Толя помог Леночке перетащить чемодан из первого отсека в третий, сам занял отсек № 2 и пошёл в салон. Там уже сидели вокруг низенького столика все, кроме Леночки. Она была в душевой кабине.
Её ждали минут десять. Наконец она явилась, причёсанная и умытая.
Колёсников ушёл в коридор вернулся, положил на стол и открыл небольшую пластмассовую коробку.
– Вот вам ужин, разбирайте…
В коробке лежали небольшие тюбики в красную полоску, точно такие же, в каких выпускаются кремы для лица, краски для художников или паста для чистки зубов. Толя, хотя и прочитал тысячи книг о космических полётах и сам летал на близкие планеты, все же был слегка огорошен и не сразу протянул руку. Первой бросилась к коробке пухлая рука Жоры и ухватила сразу два тюбика.
– Брать только по одному! – сказал Колёсников.
Жора огорчённо бросил второй тюбик в коробочку, и его взял Алька.
Жора покрутил тюбик в руках:
– Так ведь он… Его ж и цыплёнку не хватит!..
– А тебе должно хватить, – весело сказал Толя. – Ты же не птица, которая с утра до вечера должна что-то клевать. Ну и…
– Ну и дальше понятно, – рассмеялась Леночка, отвинтила крышечку тюбика, поднесла ко рту, выдавила жёлтую колбаску и попробовала на вкус. – Ничего! Есть можно.
Тогда Жора решительно сунул в рот свой тюбик и так нажал пальцами, что все содержимое его мгновенно исчезло.
– Прекрасно! – Он зажмурился от удовольствия. – Удивительно! Мне бы ещё один, я ведь крупный… Нельзя же мне давать столько, сколько и Тольке…
– Можно, – сказал Колёсников, – они очень питательные: в них и витамины, и белки, и жиры, и углеводы. Через неделю Толя от них поправится и примет нормальный вид, ну, а тебе, Жора, давно пора остановиться в весе… Следующий получишь на завтрак.
– Ой сколько ждать! А чай на звездолёте полагается?
– Потерпи. – Колёсников ушёл с пустой коробкой в коридор, вернулся, поставил на столик ту же коробку, уже не пустую, и подчёркнуто вежливо сказал: «Пожалуйста». И ребята взяли по крошечному кувшинчику с какой-то густой бурой жидкостью.
И опять Жора не вытерпел:
– Ну что это? Мне одному мало выпить все эти кувшинчики… Взяли меня, так кормите как человека! Когда я однажды летал на Луну, нам давали по хорошей порции осетрины, чёрную икру, жареную перепёлку и торт с…
– Ты до сих пор не можешь понять, – сказал Колёсников, – что мы летим не на Луну, а в тысячи раз дальше, и складские отсеки нашего звездолёта загружены очень лёгкой и питательной пищей, чтоб хватило на всю дорогу.
– Не горюй, Жора, – сказала Леночка. – Вот прилетим на первую планету и так там наедимся… Вдосталь! Верно, ребята?
– Нет, не верно! – вспылил Жора: до него вдруг дошло – нельзя так больше, нельзя! Они ведь смеются над ним! Нельзя даже думать о пище, потому что стоит только подумать о ней, ребята каким-то непонятным обрывом сразу догадываются; наверно, его мысли отражаются на лице. – Сами можете наедаться! Можете хоть лопаться! А мне что? Плевать мне на еду!
– И давно это? – полюбопытствовал Алька. – Это же величайшая новость: наш Жора, человек грандиозного, астрономического, а точнее, космического аппетита стал равнодушен к еде!.. Ты не шутишь? Не оговорился?
Жора покачал головой, надулся и опустил глаза. Ребята мгновенно осушили свои кувшинчики, и Колёсников объяснил, что этот чай, вернее, эта жидкость, заменяющая чай, прекрасно утоляет жажду и но своему действию равна чуть ли не целому самовару, из которых в древности пили чай, и что над изобретением состава этой жидкости, бодрящей и питательной, несколько лет работала большая группа учёных Академии питания…
– А теперь, – сказал Колёсников, – слушайте приказ по звездолёту: телеэкраны в салоне и в отсеках не включать!
– Почему? – спросил Алька.
– Потому, – ответил Колёсников. – Я не могу каждому все объяснять…
Давайте условимся, ребята: не будем задавать лишних вопросов.
– Это почему же? – спросил Толя.
– Опять «почему»? Слушайте меня, я все знаю и не желаю вам плохого… С Колесниковым вы не пропадёте!
– Ты в этом так уверен? – опять спросил Толя.
– Ага! – Колёсников подмигнул Леночке. – Вам ребятки, сильно подвезло со мной…
– А по-моему, нисколько! – не унимался Толя.
– Скажи, ты знаешь, что такое тумблер? – Колёсников улыбнулся, а Толя слегка нахмурил лоб.
– Нет… А что это?
Колёсников расхохотался:
– Ну вот, не знаешь элементарных вещей, а набрасываешься на меня!
– Быть бы мне главной у вас! – вмешалась в разговор Леночка. – Уж я распорядилась бы, замучила бы вас приказами: Колёсников, немедленно полить цветы! Звезднн, прочитать лекцию об умственной деятельности комаров и сороконожек! Горячев, протереть иллюминаторы и написать маслом портрет неустрашимого Колесникова в пилотском кресле! Жора, пока другие выжимают свои обеденные тюбики, станцевать чиспеть что-нибудь весёлое!.. Ничего? Согласны?