Их долго вели по широким и низким, освещенным настенными светильниками коридорам мимо личных покоев экзекуторов, библиотеки, архива, зала судебных заседаний и просто закрытых кабинетов, из которых доносились чьи-то стоны и вопли. По всей видимости, эти звуки здесь никого не удивляли. Во всяком случае, никто из сновавших по коридорам людей в серых платьях не обращал на них ни малейшего внимания.
Затем арестованных свели по истертым ступеням в подземный коридор со множеством окованных железными скобами дверей. Экзекутор с лязгом отодвинул засов и открыл одну из них, затем грубо толкнул девушку в спину, силой заставив войти в темную камеру. Дверь за ней с грохотом захлопнулась. Андрея и Ригглера стражники поочередно заперли в соседних темницах.
Когда перед Брюсовым распахнулась дверь и его втолкнули в пропахшее сыростью помещение, он по инерции сделал несколько шагов в полумрак и вдруг наступил на что-то мягкое. Это была охапка соломы. Он со стоном облегчения опустился на пол. И, едва коснувшись головой соломенной постели, провалился в сон.
Император и лорд Саймон долго шли бесконечной анфиладой гулких зал с высокими сводчатыми потолками. Помещения эти соперничали друг с другом в роскоши убранства, великолепии фресок и тонкостирезьбы по камню. Прежде всего бросались в глаза многочисленные статуи гирудов из белого мрамора и черного лабрадора. Стены украшали арматуры из старинных доспехов, мечей, копий и боевых топоров. Между ними висели сребротканые, потемневшие от времени гобелены, на которых изображались сцены из славной истории гирудов и жития демона Круцифера, а также парадные портреты монархов, правивших давно исчезнувшими народами. Массивные сундуки, резные шкафы, скамьи и стулья — все это свозилось в Фералис из покоренных королевств и заморских земель, чтобы вечно радовать глаз властителя Империи гирудов.
Морой остановился у низкой, окованной медными полосами дубовой двери и что-то прошептал, производя руками магические пассы. Дверь бесшумно распахнулась. Взгляду открылась глубокая штольня с уходившей в темноту каменной винтовой лестницей. Из темноты потянуло холодом. Нигредо с хриплым клекотом уселся на плечо императора и сложил крылья. Как только Морой шагнул на первую ступеньку лестницы, вспыхнул воткнутый в отверстие в стене факел. Пилгрим последовал за императором. Факелы зажигались и гасли один за другим, по мере их нисхождения по стертым ступеням, ведущим глубоко под землю, в крипторий, который исполнял в Блэккастле ту же роль, что часовни Девы в замках королевства Уайтроуз. Однако устроен он был по-другому — божество, которому там поклонялись, ненавидело тепло и свет.
Лестница закончилась небольшой каменной площадкой и узким коридором со сложенными из мегалитов стенами. Стены расступились, открывая взорам гирудов квадратное помещение с потолком пирамидальной формы, вершина которого терялась в темноте. Нижняя часть освещалась семью факелами, воткнутыми в настенные кольца. Груботесаные камни стен и разномерные плиты пола вполне сочетались с изъеденным временем деревянным распятием, изображавшим крестную муку демона Круцифера. Крест высотою в два человеческих роста был воздвигнут точно посредине криптория. На нем висел, склонив голову набок, обнаженный бронзовотелый атлет с лицом идеальной красоты. Он был прибит к брусьям за руки и ноги четырьмя гвоздями. На темном лике изваяния застыло выражение боли, гнева и жажды мести. На шее, запястьях и обеих голенях страдальца виднелись едва намеченные резцом ваятеля пять стигматов. Из них сочилась кровь. Все тело распятого демона было покрыто сеткой кровавых струек, переплетавшихся в самых немыслимых сочетаниях. Кровь из ран с тихим журчанием стекала в рубиновую чашу, стоявшую у подножия креста. Чаша была полна, однако ни одна капля темной жидкости не переливалась через ее края.
Ворон заложил над демоном круг, плавно опустился на плечо демона и сложил крылья. Морой и Саймон застыли перед распятием в благоговейном молчании, со склоненными головами и молитвенно сложенными руками.
После долгой молитвы император опустился перед Чашей на колени, произнес над ней заклинание: по темной глади побежали круги. Вскоре рябь улеглась. Кровь Круцифера сделалась блестящей, словно ртуть. На серебристой поверхности возникла панорама ночного города. Вот на залитой лунным светом улицепоявляется высокий человек в странной одежде. В руках он держит длинный сверток. За ним крадутся две темные фигуры. Посверкивают в свете луны кинжал и меч. Убийцы набрасываются на странного человека. Гот выхватывает из свертка меч и первым же ударом рассекает череп одному из нападавших. Тот медленно опускается на землю, бьется в конвульсиях и затихает. Второй наемник действует проворнее — он успевает нанести противнику колющий удар в живот. Мужчина зажимает рукой рану, прислоняется спиной к стене и садится на землю.
—Как я и говорил, мои кинжальщики все проделали безупречно, — самодовольно произнес Саймон.
Ворон недовольно каркнул. Морой продолжал всматриваться в Чашу. На улице появляется человек в странной одежде. Он бросается на последнего наемника и убивает его кинжалом. Затем склоняется над раненым. Яркая вспышка сначала ослепляет гирудов, а затем, по мере восстановления зрения, превращается в юркую ящерицу, словно сотканную из языков пламени. Рассыпая вокруг себя оранжевые искры, она заслоняет собой картину ночной улицы. И вдруг все гаснет. По темной глади Чаши бежит постепенно исчезающая рябь.
—Свершитель жив! — с горечью прошептал император. — Он жив, а значит, с каждой минутой становится все сильнее! И будущее нашей расы находится под вопросом. Убей же его, наконец!
—Вина моя безмерна, брат, — тихо произнес Саймон. — Обещаю, что мы оба изопьем его крови. На этот раз ошибки не будет!
—Я уверен в этом, — едва заметно кивнул император. — И надеюсь как можно чаще извещаться о каждом твоем успехе.
Братья обменялись прощальными поклонами. В то же мгновение лорд Пилгрим начал медленно растворяться в туманной дымке магического сфумато. Через мгновение он исчез, а император подставил локоть слетавшему с распятия ворону.
—Что скажешь, Нигредо? Плохи наши дела? — спросил он нахохлившуюся птицу.
Ответом было молчание.
Андрея разбудил солнечный луч, проникший в темницу через маленькое, похожее на квадратную трубу оконце в толще стены. Спать больше не хотелось. Брюсов осмотрел темницу. Не «Стаффорд». Помещение не больше пяти ярдов в ширину и четырех — в длину. Большую часть его занимала грубо сколоченная деревянная лавка — единственный предмет, который можно было передвигать. Андрей тут же этим воспользовался — перетащил лавку к стене и, взобравшись на нее, выглянул в оконце. Несмотря на то что через него не протиснулся бы даже ребенок, его делил пополам толстый и ржавый железный прут. Попытки что-либо рассмотреть успехом не увенчались. Удалось понять только одно, что день наступил уже давно.
Оставив в покое окно, Андрей сосредоточил внимание на двери. Однако и она была сработана на диво прочно — широкие доски были плотно пригнаны одна к другой, а скреплявшие их железные скобы отличались приличной толщиной. Оставалось лишь улечься на лавке и в ожидании хоть каких-то событий изучать пятна и трещины на потолке. Он задумался над тем, куда попал и почему это произошло.
«Почему» было отчасти ясно: его перемещение в королевство Уайтроуз, наверное, вызвано рукопожатием смертельно раненного отца. Оставалось лишь понять, как тот попал в Лондон из Москвы и почему нарядился в старинную одежду.
«Скорее всего, тем же путем, каким сюда попал я сам... — подумалось Андрею. — Значит, и рассказы об астрологе Якобе Брюсе — не дешевые побасенки, а чистая правда! А вдруг я действительно потомок Брюса, и отец в этом утверждении прав? Так же, как в случае с гороскопом, ведь он просил меня не покидать отель!»